Современный французский детектив - [138]

Значит, сцапают его на дороге в Кассис.

Итак, в лучшем случае у него всего один час, чтобы попытать удачи.

Маловато! Единственная его ставка была на то, что если Дани Лонго и обратится в полицию, то не сразу. История, которую она рассказала ему вчера ночью за столиком, и впрямь какая-то непонятная, если, конечно, она не скрыла чего-то. Ведь когда человеку калечат руку, он поднимает скандал.

Если жандарм говорит тебе, будто видел тебя утром, а это не правда, ты с ним не соглашаешься.

Да и вообще у этой мисс Четыре Глаза много других странностей. Деньги в сумочке лежат в фирменном конверте для жалованья. Потом это впечатление раздвоенности, которое она производит: то живая, самоуверенная и себе на уме, то какая-то испуганная, бичующая себя. Во сне разговаривала. Все время бормотала: "Матушка, Матушка", — а потом какой-то обрывок фразы, который его не на шутку встревожил: не то "убит ты", не то "убили тебя", или "убейте меня", она произнесла это всего два раза, почти прильнув к его губам, и он не был уверен, что правильно расслышал ее. Может быть, в полусне она обращалась к нему и сказала: "Любите меня", но что-то не верится. Нет, в ней определенно чувствуется какой-то надлом.

Филипп, слегка запыхавшись, сел в машину, вставил ключ в замок зажигания, почти в ту же секунду нажал на акселератор и рванул с места. За стеной деревьев, оглушенная стрекотом цикад, она наверняка не могла услышать шум мотора. Он осторожно развернулся, дважды при этом съехав в кювет, так как машина была слишком длинная. Подумав о том, что в вещах Дани нет ничего, что могло бы ему пригодиться, а ее это здорово обременит и она задержится еще дольше, он вытащил ее чемодан, раскрыл его и отбросил как можно дальше. Вещи разлетелись по траве вдоль дороги. Брюки, которые были на ней накануне, образовали какое-то причудливое бирюзовое пятно, и он вдруг почувствовал, что ему неприятно видеть это. Он сказал себе, что сбрендил и даже хуже, но все же вышел из машины, поднял брюки, скомкал их, чтобы сунуть в чемодан, и вдруг оцепенел: Дани неподвижно стояла перед ним, он не слышал, как она подошла. Потом он понял, что это всего-навсего ее белое муслиновое платье, которое, зацепившись, повисло на одном из колючих кустов. Чертыхнувшись, он отшвырнул в сторону брюки, сел за руль и ринулся вперед.

Часы на щитке показывали половину пятого. Примерно в этот же час, в том же месте и таким же способом он угнал прошлым летом новенький "пежо".

Тогда он потратил час с четвертью, чтобы добраться до Кассиса, где в гараже Толстого Поля, его друга по Мецу, нашел надежное убежище.

"Тендерберд" мощнее "пежо", к тому же теперь он не будет блуждать, как тогда. На этом можно выиграть минут пять-десять. Себе он сказал: минут пятнадцать, чтобы приободриться, хотя понимал, что это чистый самообман.

Выехав на шоссе, он с радостью отметил, что на проселочной дороге, где он бросил Дани, навстречу ему не попалось ни одной машины. Южнее, меньше чем в двух километрах от этой дороги, проходила другая, пошире и в лучшем состоянии, и поэтому все предпочитали пользоваться ею. Кто знает, может быть, мисс Четыре Глаза потеряет даже больше времени, чем он предполагает, пока ей удастся сесть на попутную машину.

О женщина, владелице "пежо", он никогда ничего больше не слышал, не знал, как она реагировала на это, что его, естественно, радовало, но в то же время и огорчало, так как в противном случае он смог бы сейчас внести поправки в свой план. Тем более что здесь риск был больший. Женщина из "пежо" была замужем за врачом из Арля и, видимо, поставила крест на своей машине, лишь бы избежать скандала. Филипп встретился с нею в Роанне, куда она приехала навестить кого-то — он забыл кого — в приют для престарелых.

Это была пухленькая, застенчивая женщина, весьма неискушенная в любовных делах и до того обалдевшая от первой своей супружеской измены, что купила по дороге — в Тараре, он точно помнит — роскошное издание "Госпожи Бовари". Одним словом, наивная дуреха. Так вот, ее он не пощадил: раздел донага под деревьями на холме и истерзал так, что ее супруг-врач, если он не глуп, должен был догадаться о постигшей его беде, ударом кулака в живот сбил с ног, прикрыл платьем и уехал. Ее белье, туфли и сумку, из которой он взял только деньги, он выбросил в мусорный ящик в Марселе.

Сейчас он не испытывал такого страха, как тогда, хотя и не принял подобных мер предосторожности. У него не хватило мужества раздеть мисс Четыре Глаза, а тем более ударить ее. После того как он поговорил по телефону с Толстым Полем, он все время убеждал себя, что должен это сделать, и все-таки не смог. Он презирал женщин, всех женщин за то, что они жадные, эгоцентричные, мелочные. Да, он ненавидел всех женщин, но все-таки те, которые были наделены некоторой простотой, вызывали у него меньшее отвращение. А Дани Лонго даже трижды вызвала у него настоящую симпатию. В первый раз, когда при входе в гостиницу сказала: "Ладно, иди, я не буду тебе в тягость". Потом — когда они стояли перед конторкой и она положила ему руку на локоть, словно он был ее братом и они находились во вражеском мире. И больше всего, когда за столиком он снял с нее очки. У нее было такое же беззащитное лицо, как сердце его матери, которая умерла в сорок лет, незамужней, не имея иного утешения, кроме сидевшего у ее больничной койки незаконнорожденного подонка-сына, который не сумел бы утешить даже паршивую бродячую собаку.