Современные польские повести - [69]

— Порядок, — сказал Здзих. — Умойся, переоденься или как пожелаешь, и пойдем ужинать, а потом рванем в Польшу.

— В Польшу? Здесь?

— В Польшу. Для нас — в Польшу. Поляки, где бы они ни были, отправляясь на ночной кутеж, едут в Польшу. Порядок. Ванная комната — там. Да, вот тебе ключи от квартиры. Неизвестно, как все обернется, ты меня понял? Если что, не стесняйся, в счастливых случайностях здесь нет недостатка, а во время карнавала особенно. Ну, я пошел переодеться.

Он вышел. Я остался в комнате один. Приводить себя в порядок не хотелось. Я подумывал, не схватить ли чемодан и не удрать ли? Люстра дрожала и позванивала, когда по улице проезжал трамвай. На столе лежали журналы. Я взял первый попавшийся. Это был польский литературный еженедельник. Заголовок, набранный жирным шрифтом: «Ждем значительный польский роман». Под статьей фамилия известного и весьма влиятельного критика, который, судя по всему, близок к руководящим кругам. Статья начиналась словами:

«К счастью, в прошлое уходит эпоха слащавого, ложнопатриотического, схематичного романа в духе Эугениуша Дудека, но мы должны спросить себя: а что дальше?»

Издали, из ванной комнаты, слышно было, как поет и пофыркивает Здзих, принимая ванну: «Еще раз мазурку, что ли…» Я подошел к окну и стал всматриваться в уличный мрак, как когда-то на Нововейской.

Ужинать мы отправились в большой, с застекленной верандой ресторан на Зонненштрассе. Мы пили чистую водку. «Столичную», поскольку польская «Выборова» уже кончилась. Ели свиные отбивные с капустой, хотя в этом фешенебельном ресторане можно было получить омаров, устриц, страсбургские паштеты и все такое прочее. Здзих говорил. Говорил не умолкая, а я его слушал. В какой-то момент мне почудилось, будто он сказал:

— Только оружие может нас спасти.

Я вздрогнул.

— Что ты сказал?

— Я сказал: от такой дружбы бог нас спаси!

— Ну да, и что же дальше?

Он продолжал говорить, но я уже не слушал. Окинув взглядом зал, он помахал рукой проходившему мимо элегантному мужчине.

— Хайни! — воскликнул он, — Хайни, иди к нам!

Завидев Здзиха, Хайни обрадовался и подошел к нашему столику.

— Генрих Андреас, экспорт-импорт, мой друг, — представил мне Хайни Здзих. — А это Генек Дудек, приятель из Варшавы.

— Из Варшавы? — просиял Хайни. — Von Warschau! Schöne, sehr schöne Stadt[46].

Он был красив, элегантен, примерно моего возраста. Он сел и заказал еще бутылку «Столичной». Они заговорили друг с другом, поминутно извиняясь передо мной, сейчас, мол, закончат, что поделаешь, дела. А по мне пусть бы и не кончали. Посетителей все прибывало. Оркестр заиграл «Love story»[47], и паркет заполнился танцующими парами. Между столиками пробирались, ища свободное место, мужчина и женщина средних лет. Оба очень элегантные. За ними шла девушка в джинсах, в белой блузке с буфами на рукавах. У нее были длинные и очень светлые волосы, с прямо подстриженной челкой, и повязка из цветных бусинок на голове. Заметив их, Хайни воскликнул:

— Да ведь это Дюверже со своей строптивой доченькой. Что они тут делают? Дик (так он называл Здзиха), ты позволишь пригласить их? У них нет столика. Впрочем, тебе не помешало бы познакомиться с ним. Очень оборотистый тип. Антиквар, но интересуется и старинной бижутерией. Ох, простите, — спохватился он. — Вы не против?

Он в самом деле был чрезвычайно элегантен и прекрасно воспитан. Я пожал плечами.

Семейство Дюверже обрадовала встреча с Хайни, старым их знакомым. Хайни безупречно говорил по-французски. Эдгар Дюверже прибыл как эксперт, в связи с каким-то спором о подлинности кресла Людовика XIV, купленного во Франции мюнхенским магистратом. Поскольку сейчас Fasching[48], он прихватил и семью. Жизель Дюверже была еще хороша собой, однако очень уж бросалось в глаза ее старание казаться таковой. При этом она говорила не умолкая. Николь ни с кем не поздоровалась. Села сбоку и уткнулась в книгу. Какой-то паренек разлетелся пригласить ее танцевать. Она сказала:

— Отстань и катись отсюда.

— Ох, Николь, — вздохнула Жизель. — Иди, потанцуй. Почему ты не хочешь танцевать? Неужели ты никогда не будешь вести себя как нормальная девушка?

— Мама, — сказала Николь, — отстань. Ты захотела, чтобы я поехала с вами? Я поехала. Захотела, чтобы во время путешествия я не курила марихуану? Я не курю. Захотела, чтоб я поужинала с вами в этом дохлом ресторане? Я пошла. Но не требуй от меня большего: я просто встану и уйду!

— Хорошо, хорошо, — кротко проговорила Жизель.

Николь снова уткнулась в книгу. Она была прелестна, как Жизель в ее возрасте, а может, еще прелестнее. Здзих, Хайни и Эдгар говорили о делах. Жизель беседовала со мной. Николь читала книгу. В моей душе нарастало и крепло что-то ужасное. Я не слушал, что говорила Жизель. Пытаясь как-то завладеть моим вниманием, заинтересовать собой, она произнесла:

— Знаете, я очень интересуюсь Польшей. Я бы даже сказала: Польша — мое хобби. Я все уговариваю мужа съездить в Польшу. Расскажите мне что-нибудь о ней.

И тогда то, что нарастало и крепло в моей душе, прорвалось вдруг и выплеснулось наружу. Я встал, потом сел. Должно быть, я выглядел странно, возможно, устрашающе, потому что Жизель вроде бы изменилась в лице и чуть отпрянула, а те, трое, прервав беседу, молча и беспокойно поглядывали на меня. Николь продолжала читать.