Современные польские повести - [29]

— Так точно, господин генерал-фельдмаршал… — как автомат произносит Штауффенберг.

— Не «так точно», не «так точно». Исходили отсюда приказы за моей подписью?

— Мы ждали вас, господин генерал-фельдмаршал.

— Ну вот, я и говорю, как мальчика на побегушках.

Красные пятна на щеках Бека расползаются. Чтобы разрядить атмосферу, он меняет тему, еще более сбавляет тон.

— Так или иначе, операция начата. Нам не повезло. Но мы ее начали. Надеемся, что под вашим руководством, господин генерал-фельдмаршал, мы доведем ее до победного конца…

— Моим? Руководством? — визгливо кричит Витцлебен. — Шутить изволите, господин генерал-полковник!

Еще сдерживаясь, морщась, словно от зубной боли, Бек начинает:

— Так на каких же условиях, господин генерал-фельдмаршал, вы готовы принять на себя руководство операцией?

— Я не ставлю никаких условий! — предупреждает Витцлебен. — Но нормальная ситуация выглядела бы так: начальник штаба докладывает мне план операции, допустим, за час до ее начала, G—1. Я утверждаю план. Начальник штаба согласовывает приказы и начинает операцию. В соответствующий момент я прибываю на командный пункт, встреченный почетным караулом. Начальник штаба докладывает о выполнении плана. Вот так.

Фон Штауффенберг не смог сдержать возмущение, и это Витцлебен заметил. Реакция у него была мгновенная.

— И еще одно… — он поманил пальцем Штауффенберга и перешел на сценический шепот: — Разумеется, предварительное условие: удавшееся покушение.

Штауффенберг встряхивает головой, делает над собой усилие.

— А если не вышло, то мы должны были упустить и эту последнюю возможность?

— Разумеется. Следовало бы все отменить. Было еще не поздно.

— Бомбу я не мог остановить!

— Надлежало бы откреститься от вас. Одна жертва — не сотни.

— Когда в руках столько шансов, то не воспользоваться ими грешно.

— Что? У вас не было и пятидесяти одного процента.

— Любой государственный переворот сопряжен с известным риском.

— Да, но нужно иметь девяносто процентов шансов на успех, чтобы начинать.

— Откуда бы у вас взялись эти девяносто процентов? И восьмидесяти вполне достаточно.

— Уверяю вас, этого мало. Нельзя начинать путч с такими шансами на успех.

— Можно!

— Нет!

Этот поразительный диалог проходил в кабинете Фромма, где Витцлебен устраивал головомойку Штауффенбергу и Шверину, но совсем рядом, за стеной, в кабинете Штауффенберга, точно так же препирались Ольбрихт и Геппнер, а арбитром выпало быть Гизевиусу, который диалог этот запомнил.

Штауффенберг внезапно покидает кабинет Фромма, быстро идет к себе и что-то ищет на письменном столе.

Гизевиус подбегает к нему.

— О чем вы спорили с фельдмаршалом, полковник?

Но Штауффенберг смотрит на него сверху вниз, словно не понимая. Не говорит ни слова, возвращается в кабинет Фромма.

На пороге Ольбрихт преграждает ему путь, сообщая, что у Гельдорфа важное дело к Гизевиусу, но тот не хочет оставить Бека.

— Генералу. Беку в ближайшие полчаса господин Гизевиус не понадобится.

— Пропуск…

— Пожалуйста.

Гизевиус берет пропуск, еще четверть часа морочит всем голову, добиваясь машины, наконец, покидает Бендлерштрассе. Сюда он больше не вернется.

Штауффенберг вошел в кабинет Фромма, притворил дверь. Фон Витцлебен и Бек стояли друг против друга.

— Господин генерал-фельдмаршал, — вполголоса говорит Бек. — Ваше присутствие укрепляет дисциплину, вселяет необходимое спокойствие, надежду…

— Это невозможно, — возражает фон Витцлебен. — Для той операции, какую осуществляет сейчас Бендлерштрассе, с лихвой достаточно полковника. Когда она приобретет должный размах, вы будете знать, где меня найти.

— Ваш отъезд уничтожит последнюю надежду.

— Немногое остается уничтожить. Приглядитесь к людям…

Отъезд фон Витцлебена прошел гораздо незаметнее, нежели прибытие. С Беком они расстались, не подав друг другу руки. Штауффенберг лишь щелкнул каблуками. Коридоры опустели. Одним было неловко за фельдмаршала, другие боялись попасться ему на глаза. Главное, никто не проявлял любопытства. Все знали, что произошла размолвка.

Штауффенберг заглянул в кабинет Мерца фон Квиринхейма. Там стучали машинки, машинистки переписывали текст распоряжений, которые передавались в войска, во всяком случае должны были передаваться, как считали заговорщики, однако с некоторых пор распоряжения эти застревали в подвалах, где были установлены телетайпы. Офицеры тут еще вытягивались перед старшими по званию, в том числе и перед Штауффенбергом. С трудом он овладел собой. Они не виделись с Мерцем уже около часа.

— Ну как там, Клаус? — крикнул Мерц. — Как идут дела?

Слишком много здесь было народу, поэтому Штауффенберг громко ответил:

— Идут, идут.

Он взглянул на Мерца и хотел рассказать ему о Витцлебене, но кто-то позвал его: срочная телефонограмма. И он помчался к себе.

Звонил майор Хайессен, адъютант коменданта Берлина, генерала фон Хазе. Оба были заговорщиками, но не обнаруживали этого, пока развитие операции не достигло стадии ареста членов правительства. Хайессен жаловался, что охранный батальон «Гроссдойчланд» бездействует, а его командир, майор Ремер, находится у Геббельса, которого должен был арестовать. Однако тянется это слишком долго.