Современные польские повести - [13]

Войтек стоял рядом и плакал.

— Увидел, как пан Себастьян объезжает лошадей, как гоняет их на корде по кругу, и хотел бежать к ним, хотел вместе с ними… Прыгнул на ограду… Штакетник и сломался… Вдребезги… И Билек сразу упал. Внутри у него екнуло, будто лопнуло что-то в середке, потому кровь хлынула изо рта и из носа. Пан Игнаций, что у него лопнуло? Сердце, да?

Игнаций большими скорыми шагами устремился через сад. Как безумный, влетел он в дом и упал в кресло перед «Купанием коней». И застонал от ужаса — картины не было.

Он чувствовал, как Елена гладит его по голове, по лицу. Прикладывает руку ко лбу. И больше он ничего не ощущал, не видел.

— Дядя, не расстраивайся, пожалуйста, — ласково приговаривала Елена. — Мне тяжело видеть, как ты огорчаешься. Мы купим новых — белых лошадок, вместо старой колымаги приличный экипаж купим. Ты теперь очень богатый: я продала картину за миллион злотых. Подумай только: миллион злотых! Мы отремонтируем дом, конюшню. Себастьян приобретает «Отдых в седле». Надо идти в ногу со временем. Все будет хорошо… Вот увидишь, как хорошо будет…

Она гладила пана Игнация по волосам.

— Хорошо… без Билека?.. — сказал он.

1977

Перевод Н. Подольской.

МАРТОВСКИЙ ДЕНЬ

— Дедушка, а дедушка! — позвал Марцин. — Я пошел.

Дед лишь едва приметно махнул рукой.

Но Марцин не обратил на это внимания и, схватив шапку, выбежал из дома. На дворе вовсю светило солнце.

Марцин не ходил в школу под предлогом того, что ухаживает за больным дедом. Но это была лишь отговорка. Какой уж там уход…

Дед был совсем плох, и Марцин, тяготясь присутствием больного, пользовался любым случаем, чтобы убежать из дома.

Был ясный и ослепительно светлый мартовский день. Снег уже сошел, и лишь на опушке леса кое-где виднелись белые полоски. Вблизи заметно было, как из-под снега тоненькими струйками бежит вода. Бежит с тихим, мелодичным журчанием.

Горы затянуло синеватой мглой. Учитель сказал: это к теплу. Но и без него ясно: погода хоть куда! Поля с обнажившейся глинистой землей имели довольно неприглядный вид. Тут и там попадались на глаза камни — большие, поменьше и совсем маленькие. Марцин зашагал напрямик непаханым полем, по прошлогодней мерзлой стерне. Идти было трудно: на сапоги налипала глина. К тому же пригревало солнце.

Марцин посмотрел на солнце. Затянутое как бы кисеей, оно тем не менее светило ярко, прямо-таки припекало. Он притронулся к шапке: она была теплая — нагрелась на солнце.

— Подзагорю маленько, — сказал он себе.

По лицу его струился пот. Так дошел он до того места, где поле «загибалось» — шло под уклон. Там одиноко росла высоченная ель. Ветви она раскинула низко, над самой землей, и под ними белел снег.

Воздух был какой-то необычайно легкий, словно разреженный, и Марцину не хватало дыхания. Он дышал открытым ртом. И у холодного, духовитого воздуха был вкус и запах талого снега.

Приостановившись на минутку под елью, Марцин услышал над головой трель взмывшего в небо жаворонка. Он поискал глазами в лазурном небе маленькую птичку, но так и не обнаружил ее. Звонкая песня взлетала ввысь, как бы сама собой, без птицы. Это было очень забавно.

От ели поле спускалось вниз, к ручью. Идти по склону оказалось ничуть не легче. Налипшие на сапоги комья глины стали еще больше, вдобавок к глине тут примешивалась еще и солома. Посередине поле прорезал овраг. И на краю его лежал огромный валун. Марцин присел на него, вынул из кармана перочинный ножик, открыл и стал соскребать лезвием ошметья грязи. Но узкое лезвие для этого не годилось: глина налипала на него и не счищалась. Марцин разозлился — только руки перепачкал.

Он пошел дальше к ручью. Теплая погода стояла уже несколько дней, снег растаял, и вода в ручье поднялась совсем немного. Кристально чистая, прозрачная, она перекатывалась с камня на камень и слегка зыбилась возле берега. А от берега веером расходилась рябь. Марцина на миг приковало это зрелище, но внезапно он подумал: «Что это дедушка какой-то чудно́й?» И ему стало совестно, что он себе гуляет, а старик лежит там совсем один. Однако смотреть на маленькие эти волны было так интересно, что он скоро забыл про деда. Он хотел помыть в ручье сапоги, но только промочил их, а проклятая глина так и не отошла. Поднявшись на высокий берег, он зашагал вдоль ручья, туда, где виднелись постройки — не то овчарня, не то жилая изба.

Вдруг сзади послышался топот. Он обернулся.

За ним, тоже вдоль берега, только чуть повыше, галопом мчался буланый жеребец. С развевающейся гривой, рослый, гладкий, он несся во весь опор. Видно, вырвался на волю. В отдалении бежал тщедушный мужичонка с кнутом и уздечкой.

— Держи его, держи! — закричал мужик.

Марцин, не долго думая, кинулся наперерез лошади. Преградив ей дорогу, он попытался было ухватить ее за морду. Но она мотнула головой да так саданула Марцина по протянутым рукам, что он навзничь упал на землю. А лошадь поскакала дальше. Но помеха на пути заставила ее изменить направление, и она свернула к ручью.

Марцин лежал на спине и тихо постанывал. Жеребец ударил его со страшной силой, и руки на сгибах и в кистях нестерпимо болели. «Может, кость сломана?» — мелькнуло у него в голове.