Современная венгерская проза - [198]
Декан в самом деле выглядел плохо, ел рассеянно, оставил тарелку почти нетронутой, Жофии, радостно возбужденной, очень хотелось взбодрить и его. Она с аппетитом ела отбивную с непонятного вкуса зеленой приправой.
— Если удастся обнаружить дату постройки, — объявила она, пересказав декану свою беседу с Семереди, — тогда ни епископский дворец, ни Комитет по охране памятников не смогут остаться в сторонке… Из чего этот соус, господин декан? Такой вкусноты я еще не едала. Пирока готовит божественно!
Декан улыбнулся со скромной гордостью.
— Это, видите ли, как раз мое изобретение. Листья редиски. Обычно листья редиски выбрасывают. Пирока тоже выбрасывала… Ну, а я как-то предложил ей: давайте попробуем!
— Я тоже всегда выбрасывала! А как вкусно!.. Но дату я отыщу, хотя бы мне пришлось сдвинуть для этого краеугольный камень, — все равно найду!
— Однако Комитет по охране памятников раньше чем на будущий год денег не даст. У нас ведь плановое хозяйство. — Декан не смотрел на Жофию, чтобы даже взглядом не намекнуть на тайну, поведанную ему на «исповеди». — Вам же для здоровья как раз сейчас полезно было бы в деревне пожить.
Жофия оценила его такт, благодарно ему улыбнулась.
— Сельхозкооператив не дал бы денег? Хотя бы для начала?
— Не знаю. — Священник задумался. — Мне кажется, они на меня сердиты, что я тридцать лет тому назад не позволил новую церковь строить… Скажут, если тогда вам не нужно было, так уж теперь-то к чему?.. Страшно подумать, право: как же это много — тридцать лет!
— Не всякие тридцать лет! — возразила Жофия и хлебом, как не делала уже давным-давно, дочиста собрала соус с тарелки. — Не всякие. А лишь только когда ход истории по какой-либо причине ускоряется. Смотрите, король Матяш[73] умер в тысяча четыреста девяностом году. Через двадцать пять лет пришел Дожа[74], через тридцать пять лет — Мохач[75]! Тоже насыщенное было тридцатилетие. Только с противоположным знаком, если сравнить с нынешним.
Декан отставил от себя почти нетронутую тарелку, бросил на стол салфетку и отодвинулся от стола вместе со стулом.
— Пирока! — крикнул он, но, так как домоправительница не показывалась, сам переставил тарелку на чугунную подставку для цветов, опять сел и продолжил свою мысль.
— Я понимаю, вы оцениваете позитивно тот факт, что теперь верующие уже свободно помещаются в этой церкви. Но я, как их духовный пастырь…
Жофия прервала его:
— Вы действительно боялись строить церковь? Так люди говорят.
— Не боялся… Не того боялся. Правда, как раз тогда шел процесс Миндсенти[76], но низшее духовенство особенно не тревожили. Дело в другом… — Он испытующе посмотрел на Жофию: говорить ли? — Просто покинутая церковь рано или поздно непременно подвергается ограблению.
Жофия удивилась.
— Но ведь все, что там есть ценного, — потир, дарохранительница, алтарный образ, хоругви, облачение — вы все равно перенесли бы в новую церковь. Гробы ведь не украли бы? — добавила она, улыбнувшись подобной несуразности..
— Как знать? — загадочно отозвался священник. — Ограбление могил когда-то было весьма процветавшим ремеслом.
— Да, но в наши дни?..
Священник опять заговорил серьезно:
— Господа здешние сбежали за границу, не так ли. Была война, положение подчас складывалось весьма тревожное… Можно было опасаться и американской интервенции. Вы не помните те времена.
— Но я их изучала.
— Это совсем другое!.. Знать о событиях из исторических книг совсем иное дело, чем пережить их… Из исторических трудов выпадает главное — атмосфера. А ее передать — разве что еще раз «Войну и мир» напишут, о нынешних временах.
— Непонятно мне, господин декан. Иностранная интервенция — и ограбление церкви… не понимаю… — Жофия пристально всматривалась в лицо священника. — Вообще, что существенное можно украсть из склепа? Я ничего там не обнаружила, кроме камней.
— Вы все выросли уже в другие времена, Жофика, — уклончиво отвечал священник. — Для вас, например, совершенно естественно, что мы получили из Соединенных Штатов наши коронационные символы… — Он растроганно улыбнулся. — Я стал тяжел на подъем, но, верите ли, не поленился бы съездить в Национальный музей, чтобы взглянуть на них. Тридцать три года ожидали мы этого великого события.
— Я с удовольствием отвезу вас, господин декан, — предложила Жофия. — За один день обернулись бы… — Внезапно лицо ее изменилось. — По крайней мере, и к себе домой заскочила бы.
— Лучше не надо! — мягко отказался священник и со стеснительной ласковой улыбкой добавил: — Что, как вы не вернулись бы!
Он приподнял пухлую ладонь, погладил руку помрачневшей своей гостьи.
— Мне бы очень недоставало вас!
Из кухни появилась Пирока с неизменным подносом. Ворча, она убрала почти нетронутую тарелку своего хозяина.
— Уж вы лучше по три раза на дню рубашки свои пачкайте, да только ешьте! Мне куда сподручней лишние рубашки стирать, чем за хворым ухаживать!
— Может, у вас что-то не так, господин декан? — участливо спросила Жофия.
Когда Жофия работала, не только круглый стол, но и диван, и столик под зеркалом, и пол — словом, каждый квадратный сантиметр покрывали листы бумаги. В такое время она не сразу решалась лечь, оставив работу незаконченной, — ведь прежде нужно было бы убрать чертежи с дивана, частично с пола, и, значит, был риск назавтра все перепутать. Она чертила разрезы церкви в разных ракурсах, на столе лежали карандаши, линейки, сантиметр, тушь, рейсфедеры, фотографии — чтобы все было под рукой, — едва оставалось место для пепельницы. Иногда ей мучительно не хватало своей просторной мастерской, огромнейшего письменного стола — хотя в том и была теперь цель, чтобы как можно позже все это увидеть. Жофия работала увлеченно, с наслаждением, не испытывая ни малейшей потребности глушить себя вином. Ей хотелось завершить проект реставрации церкви одновременно с окончанием работы над святым Христофором, чтобы все сразу отдать на суд комиссии.
Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.
Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.
С первых страниц романа известной венгерской писательницы Магды Сабо «Дверь» (1987) встает загадка: кто такая главная его героиня, Эмеренц?.. Ее надменность и великодушие, нелюдимость и отзывчивость, странные, импульсивные поступки — и эта накрепко закрытая ото всех дверь — дают пищу для самых невероятных подозрений. Лишь по мере того, как разворачивается напряженное психологическое действие романа, приоткрывается тайна ее жизни и характера. И почти символический смысл приобретает само понятие «двери».
Наконец-то Боришка Иллеш, героиня повести «День рождения», дождалась того дня, когда ей исполнилось четырнадцать лет.Теперь она считает себя взрослой, и мечты у нее тоже стали «взрослые». На самом же деле Боришка пока остается наивной и бездумной девочкой, эгоистичной, малоприспособленной к труду и не очень уважающей тот коллектив класса, в котором она учится.Понадобилось несколько месяцев неожиданных и горьких разочарований и суровых испытаний, прежде чем Боришка поверила в силу коллектива и истинную дружбу ребят, оценила и поняла важность и радость труда.Вот тогда-то и наступает ее настоящий день рождения.Написала эту повесть одна из самых популярных современных писательниц Венгрии, лауреат премии Кошута — Магда Сабо.
«Фреска» – первый роман Магды Сабо. На страницах небольшого по объему произведения бурлят страсти, события, проходит целая эпоха – с довоенной поры до первых ростков новой жизни, – и все это не в ретроспективном пересказе, вообще не в пересказе, а так, как хранится все важное в памяти человеческой, связанное тысячами живых нитей с нашим сегодня.
Любовь, брак, сложные перипетии семейной жизни, взаимоотношения в семье — этой социальной ячейке общества, — вот круг проблем, поднимаемых современным венгерским прозаиком А. Кертесом. Автор выступает против ханжества, лицемерия и мещанства в семейных отношениях, заставляет серьезно задуматься над тем, как сберечь чувство.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.
Прошло 10 лет после гибели автора этой книги Токаревой Елены Алексеевны. Настала пора публикации данной работы, хотя свои мысли она озвучивала и при жизни, за что и поплатилась своей жизнью. Помни это читатель и знай, что Слово великая сила, которая угодна не каждому, особенно власти. Книга посвящена многим событиям, происходящим в ХХ в., включая историческое прошлое со времён Ивана Грозного. Особенность данной работы заключается в перекличке столетий. Идеология социализма, равноправия и справедливости для всех народов СССР являлась примером для подражания всему человечеству с развитием усовершенствования этой идеологии, но, увы.
Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть Э. Галгоци «Церковь святого Христофора» появилась в печати в 1980 году. Частная на первый взгляд история. Камерная. Но в каждой ее строке — сегодняшняя Венгрия, развивающаяся, сложная, насыщенная проблемами, задачами, свершениями.
В романе «Карпатская рапсодия» (1937–1939) повествуется о жизни бедняков Закарпатья в составе Австро-Венгерской империи в начале XX века и о росте их классового самосознания.
Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.
В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.