Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [67]

Одной из причин этого было то, что идеи Вебера содержали множество элементов как либерального, так и консервативного толка (например, в отношении роли государства). Хотя он и был суровым критиком современного капиталистического общества и его критический пафос часто напоминал марксистский, он в то же время был противником радикального разрешения социальных и политических проблем. По его мнению, радикальные реформы, предлагаемые марксистами, принесут больше вреда, чем пользы.

Позднее политические теоретики, особенно в Америке, почувствовавшие угрозу со стороны марксизма для своего общества, назвали три основные альтернативы марксизму: политические теории Дюркгейма, Парето и Вебера. Тем не менее следует принять во внимание, что у Вебера рационализация относилась не только к капиталистическому, но и к социалистическому обществу.

Известности Вебера способствовала также форма подачи материала. Большую часть своей жизни он посвятил детальному исследованию истории, и его политические выводы неотделимы от контекста его исторических исследований, поэтому они всегда научно обоснованны. Вебер работал в рамках философской, кантовской традиции, он опирался в своих выводах на причинно-следственный тип аргументации. Такой тип мышления оказался более приемлем для позднейших западных теоретиков, нежели марксистская диалектическая логика.

Наконец, Вебер представил довольно целостный подход к социально-политическому миру. Его интересовал широкий спектр политических проблем, причем он внес в их разработку столь много, что его вполне по праву называют родоначальником политической теории ХХ в.

4. Становление науки о международных отношениях

Зачем нужно теоретическое осмысление международных отношений? Начнем с постановки вопроса о том, является ли в принципе исследование международных отношений теорией? В российском профессиональном сообществе часто пишут о «науке международных отношений»[115], «науке о международных отношениях»[116], «международных исследованиях», «теории (теориях) международных отношений» и т.д. Хотя понятно, что речь идет о чем-то «теоретическом», очевидно, термин еще не устоялся, а стало быть, возможны варианты ответов. Тем не менее как самостоятельная дисциплина она существует уже не один десяток лет, имеет сложившиеся каноны, традиции, мифы, равно как и колоссальный массив посвященной этим проблемам литературы.

Подобно прочим видам человеческой деятельности, участие во взаимодействии с другими народами и странами со временем обзавелось собственной теорией, хотя процесс этот был довольно длительным и противоречивым. Создать теорию нелегко в любой области, и международные отношения здесь отнюдь не исключение, более того, это, пожалуй, одна из наиболее сложных и многогранных сфер, где особенно трудно выделить общее и сформулировать какие-то закономерности, поэтому здесь имело место не так уж много теоретизирования, особенно по сравнению с описаниями текущей политики или даже рассуждениями об устройстве государства. «Международные исследования имеют дело с самой большой и сложной системой из возможных», — констатировал американский исследователь Дэвид Лейк[117].

В самом деле, большая часть международных исследований — это эмпирическая работа, точнее, обобщение фактов. К этому виду деятельности вполне применимо название знаменитой книги американского политолога Гарольда Лассуэлла «Политика: кто что получает, когда и как» (1935 г.), в которой, впрочем, он писал о близкой международным исследованиям дисциплине — политологии. Однако со временем необходимость в теории, т.е. обобщении более высокого уровня абстракции, становилась все более очевидной.

«Нам нужны теории, чтобы придать смысл тому огромному потоку информации, который обрушивается на нас ежедневно, — подчеркивает американский международник Стивен Уолт. — Даже те политики, которые пренебрегают теорией, должны при принятии решений опираться на собственные (часто несформулированные идеи) об устройстве мира»[118].

Но что греха таить: хотя в области науки знание, как правило, предстает в теоретической и систематизированной форме, само слово «теория» используется нередко так неточно, что многие начинают думать, что все, что не является фактическим, — это и есть теория, что, разумеется, совершенно неверно.

Если мы обратимся к истории социальных наук, то становится вполне очевидным, что систематические усилия в обретении нового знания всегда были реакцией на серьезные проблемы, которые необходимо было понять, прежде чем попытаться разрешить. Институционально поначалу этим занимались священники, мудрецы и философы, сегодня их роль унаследовали ученые, аналитики и профессора.

Американские международники Джон Миршаймер и Стивен Уолт в совместной работе следующим образом обобщили имеющиеся в научной литературе обоснования необходимости теоретического исследования международных отношений:

Во-первых, теории дают нам «большую картину» происходящего в мириадах сфер деятельности. Исследуя только факты, невозможно понять смысл событий в столь сложном мире. Именно теории помогают нам интерпретировать мир, связывать друг с другом разные гипотезы. Поэтому мы имеем разные «школы» мысли, или «-измы», как их часто называют (реализм, конструктивизм, бихевиорализм и т.д.). Чем разнообразнее и сложнее устройство той или иной сферы жизни, тем в большей степени мы зависим от «ментальных картин», предлагаемых разными теориями.