Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [234]

Спор между Хайдеггером и Сартром начался после сартровской лекции о гуманизме 1945 г. Использовав стилистику Хайдеггера, Сартр доказывал, что автономное саморазвитие человека должно заменить все трансцендентные цели, к которым мы стремимся. В «Письме о гуманизме» (1946) Хайдеггер писал, что его целью всегда было поставить под вопрос концепцию человека и, по-видимому, освободить нас от нее. Со времен Платона, писал он, западная философия делала непроверенные метафизические предположения о сущности человека, дискредитировавшие фундаментальные вопросы бытия и ставящие человека в центр творения. Все атрибуты современной жизни — наука, технология, капитализм, коммунизм — могут быть прослежены до изначальной «антропологизации» бытия. Этот тяжкий груз может быть снят только с помощью «деконструкции» этой метафизической традиции. Только тогда человек сможет понять, что он — не хозяин, не вершина творения, а всего лишь его «козел отпущения».

Деконструкция рассматривалась Деррида в хайдеггеровском духе (Destruktion), хотя он отнюдь не собирался рассматривать человека в роли «козла отпущения». В интересной лекции 1968 г. «Цели человека» Деррида указывал, что Хайдеггер с помощью такого приема, по существу, возвращается к гуманизму, к которому «его тянет как к магниту». Он подчеркивал также, что метафизическую традицию можно преодолеть, только если сам язык философии будет «деконструирован». В основе метафизической традиции лежало наивное положение о том, что в любом числе есть центральное положение. Именно это Деррида и назвал «логоцентризмом». Греческое слово «логос» означает «слово» или «язык», но оно также может означать «разум» и «принцип», т.е. предполагает связь между речью и намерением, что, по Деррида, весьма сомнительно. По его мнению, необходимо «децентрировать» имплицитную иерархию, включенную в язык, которая принуждает нас поставить речь выше, чем письмо, автора — выше читателя. Деконструкция, таким образом, была им описана как пролегомена или даже замена философии в ее традиционной интерпретации.

Это важно

Пролегомен — предварительное рассуждение, введение в изучение чего-либо.

Деконструкция — это деятельность, допускающая апории, парадоксы, включенные во всякий философский текст, появляющиеся сами собой, без какого-либо насилия, поэтому конец логоцентризма означает конец всякого «центризма», т.е. сосредоточенности на чем-то одном, что рассматривается в качестве высшей ценности.

Структуралисты видели в языковой системе закон и порядок. Для Деррида язык стал воплощением беспорядка и нестабильности. Бесполезно искать в языке какие-либо законы, поэтому для постструктуралистов столь важна деконструкция. Позднее она станет не только отличительным признаком и смыслом постструктурализма, но и основанием для постмодернизма. При этом Деррида критиковал и коллег-структуралистов, и Хайдеггера за то, что они остановились на полпути. Структуралисты разрушили сложившуюся картину человека, поместив его в сеть социальных и лингвистических отношений, но затем предположили, что эти сети отношений — структуры — должны иметь стабильный центр.

Это важно

Деконструкция — это критика метафизического способа мышления от Платона до Гуссерля и Рикера, основанная на понимании бытия как присутствия, данности, абсолютной полноты смысла и т.д. Деконструкция критикует метафизическую традицию по нескольким направлениям (Деррида понимает под ней всю европейскую традицию мышления). Общая стратегия деконструкции связывается в основном с двумя основными ходами: 1) переворачивание иерархической структуры (ее предполагает любая бинарная оппозиция), переворачивание означает «не просто отменить всякую иерархию, ведь анархия всегда лишь упрочивает существующий строй, метафизическую иерархию, не изменить или поменять местами термины определенной иерархии, но преобразовать саму структуру иерархии» (Деррида); 2) реконструкция иерархии предикатов и понятий; в результате появляются понятия, которые в рамках метафизического дискурса не мыслились и не формулировалась.

Таким образом, объектом неприязни со стороны Деррида стал логоцентризм (поиск универсальной системы мышления, способной раскрыть, что такое истина, красота, правда и т.д.), преобладавший в западной политической мысли. Логоцентризм в немалой степени способствовал репрессиям и подавлению свободы письма, по крайней мере со времен Платона. Логоцентризм привел к «закрытию» не только философии, но и всех гуманитарных наук. Деррида поэтому поставил перед собой задачу деконструкции источников этого «закрытия», т.е. репрессий, а также освобождения письма от того, что его закрепощало. Иными словами, речь идет о деконструкции логоцентризма.

Тем не менее, Деррида и сам вынужден следовать лингвистическим принципам, которые он открыл в своей кампании, направленной против логоцентризма, в частности, признать, что хотя все тексты содержат неясные места и могут быть прочитаны по-разному, никакая их интерпретация не может стать окончательной, всегда возможно несколько окончательных интерпретаций. Но тогда возникает вполне очевидный вопрос: как мы вообще должны понимать собственные предположения деконструктивистов? Многие критики деконструктивизма отмечали, что существует неразрешимый парадокс: мы используем язык для того, чтобы утверждать, что язык не может обеспечить точные и однозначные утверждения. Но Деррида не интересуется такими парадоксами. Он постоянно повторяет в своих текстах, что деконструкция — это не столько философская доктрина, сколько практическая техника, задачей которой становится пробуждение подозрительности по отношению ко всей философской традиции и лишение ее присущей ей самоуверенности.