Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [122]

Классический либеральный аргумент против любого типа экономического равенства зависит от двух утверждений:

1) экономическое равенство предполагает вполне определенный тип собственности;

2) естественным результатом негативной свободы является развитие именно этого типа собственности.

Последнее утверждение имеет решающее значение. Фридрих фон Хайек писал:

«Исходя из того факта, что люди отличаются друг от друга, вытекает, что если мы относимся к ним как к равным (т.е. прежде всего гарантируя им равную свободу), следствием будет неравенство в их фактическом положении».

Людвиг фон Мизес, другой представитель классического либерализма ХХ столетия, писал об этом еще более резко:

«Ничто... не является столь плохо обоснованным, как утверждение о предполагаемом равенстве всех членов человеческой расы. Люди в целом неравны. Даже среди братьев имеется весьма заметная разница и в физических, и в духовных качествах. Природа никогда не повторяется в своих созданиях: она ничего не производит в дюжинах, и ее продукты никогда не стандартизированы. Каждый человек, вышедший из ее мастерских, отмечен индивидуальностью, ему присуща уникальность, которая никогда не повторяется. Люди не равны».

Таким образом, если мы стремимся гарантировать равные результаты — равного распределения ресурсов или благосостояния, например, — то можем сделать это только через вмешательство в равную свободу: некоторых людей придется ограничить, или гарантировать другим привилегии, в которых отказываем другим, если мы хотим добиться одинакового результата. Поэтому естественные различия в человеческой природе в сочетании с равной свободой, в соответствии с представлениями классического либерализма, превращаются в неравенство во владении собственностью. Уравнивание во владении собственностью означает, что некоторые люди должны быть ограничены в своем потенциале. Разумеется, как это отметили социалисты, такой подход предполагает именно либеральную теорию природы человека: она гласит, что в свете различий между людьми люди будут стремиться к реализации собственных целей и аккумулировать ресурсы, а отнюдь не стремиться поделиться ими с другими людьми через эгалитаристское перераспределение. Если бы люди были склонны преимущественно к сотрудничеству, то стремление к равенству не означало бы конфликта с индивидуальной свободой.

Либеральный эгалитаризм: редукция свободы (Рональд Дворкин). Как было показано выше, классический либерализм содержит в себе заметный эгалитаристский элемент: только система законов, носящая беспристрастный характер и тем самым провозглашающая равную свободу и равный гражданский статус, может получить согласие и поддержку со стороны равно свободных людей. Некоторые современные либеральные мыслители пытаются поместить равенство и беспристрастность в эпицентр либерализма. Так, Рональд Дворкин утверждает, что «определенная концепция равенства», которую он называет либеральной концепцией равенства, является «нервом либерализма». Дворкин пишет, что в центре либерализма находится приверженность идее рассмотрения всех людей как равных — подход к ним с равными интересом и уважением. Это равенство, считает Дворкин, вытекает из плюрализма, а также фундаментального требования быть беспристрастным по отношению к конкурирующим концепциям хорошей жизни:

«Равенство предполагает, что политические решения должны быть, насколько это возможно, независимы от какой-либо конкретной концепции хорошей жизни или чего-либо, придающего ценность жизни. Поскольку граждане различаются в своих взглядах, правительство не рассматривает их как равных, если оказывает предпочтение одной концепции по отношению к другой, будь то в силу того, что официальные лица считают одну из них лучше других, или потому, что ее придерживается более многочисленная и влиятельная группа».

С этим утверждением согласилось бы большинство классических либералов, однако для Дворкина и его последователей этот случай предстал не просто как отражение равного гражданского статуса, но и как случай равенства ресурсов и возможностей. По Дворкину, политическая система, распределяющая ресурсы по каким-то другим основаниям, означает предположение, что «судьба одних людей интересует правительство больше, чем других, и что амбиции и таланты некоторых из них обладают большей ценностью, а следовательно, и должны поддерживаться с большей щедростью».

Что особенно интересно в идее Дворкина, так это не только то, что он основывает свои аргументы в защиту равных ресурсов и возможностей на принципе беспристрастности, но и то, что он обосновывает право на индивидуальную свободу на основании той же беспристрастности. Дворкин весьма критически настроен в отношении смешанного подхода к либерализму, признающего равенство и свободу как независимые ценности. Он предположил, что те, кто принимает эту смешанную концепцию, склонны к противопоставлению либерализма консерватизму и социализму, утверждая, что консерватизм обычно придает большую ценность свободе по сравнению с равенством, а социализм отводит более важную роль равенству по сравнению с либерализмом. Дворкин, однако, понимает либерализм в монистическом духе: его ключевой ценностью является равенство, а отнюдь не свобода. Действительно, он полагает, что сама по себе идея общего права на свободу вызывает замешательство. И продолжает: нет никакой свободы как «товара», всегда одинаково ценного.