Современная мадонна - [25]

Собственный вздох с болью остановился в горле Энджел. Ее зеленые глаза удивленно светились. Эти сильные тренированные мускулы, атласно-гладкая кожа, тонкие завитки волос… Это тело художник мог бы выбрать, чтобы запечатлеть торжество самой жизни.

Особенно мощными казались загорелые ноги на фоне смятых белых простыней…

Опомнившись, она уже готова была тихонько выскользнуть из комнаты, когда Роури вдруг пошевелился. Энджел замерла, чтобы не разбудить его.

Роури лениво перевернулся на спину, и на этот раз она почти не сомневалась, что ее изумленное прерывистое дыхание разбудит его, потому что никогда раньше не видела столь возбуждающего и прекрасного мужского тела.

Энджел закрыла глаза, но образ не исчезал, дразня и смущая ее. Конечно, удивляться тут не приходилось. Она, собственно, не знала мужчин, кроме своего бывшего мужа. И тот смеялся над ней из-за этого. За несколько месяцев брака ее невинность, которая так привлекала Чада, стала источником его насмешек и причиной пренебрежения ею.

Энджел открыла глаза и вновь взглянула на великолепную фигуру спящего Роури.

Тело Чада было бледным и как бы припухшим. Чад всегда стремился накрыть его чем-нибудь, даже в спальне. Возможно, Чад слишком много времени проводил в барах или спал, а идея заняться спортом покидала его после первой же кружки пива.

Энджел поморщилась от отвращения к себе. Зачем сравнивать одного мужчину с другим? Неужели она так соскучилась по сексу, без которого обходилась последние полтора года? И как могло случиться, что их интимная жизнь с Чадом обернулась таким страшным разочарованием?

Сжав зубы, она повернулась и вышла из комнаты так же тихо, как вошла в нее, взяла колыбельку и направилась вниз по лестнице в кухню, чтобы разогреть молоко для Лоркана. Руки у нее дрожали.

В кухне две женщины раскладывали еду на тарелки — на одну бекон, на другую яйца, — а тарелки ставили на поднос. Крупная девушка лет девятнадцати, кудрявая, в веснушках, помешивала овсянку в горшочке деревянной ложкой. Она улыбнулась Энджел, и Энджел, улыбнувшись ей в ответ и указывая на колыбельку, сказала:

— Я Энджел Мандельсон. Я остановилась в вашем отеле, и мне нужно подогреть молоко для малыша.

К счастью, ничего больше объяснять не пришлось. Девушка протянула руку к бутылочке, которую держала Энджел.

— Дайте ее мне, — сказала она, — я сама подогрею. А вы, может, присядете около двери, чтобы не стоять на дороге, пока бутылочка подогреется? — Девушка указала на кресло в небольшой нише, в углу просторной кухни.

Энджел обрадовалась, потому что Лоркан уже снова жалобно захныкал. Она взяла его на руки и прижала к себе, но он тотчас стал беспомощно тыкаться в ее грудь. Девушка у плиты бросила на нее удивленный косой взгляд.

Покраснев от смущения, Энджел почувствовала, что должна объяснить.

— Это не мой ребенок, я не могу сама покормить его.

Девушка кивнула, но не решилась расспрашивать, зная, что ее шеф не одобрит разговоры с постояльцами отеля об их личных обстоятельствах. Она снова улыбнулась Энджел и протянула подогретое молочко.

Лоркан проголодался и, почувствовав запах молока, заворочался у нее на руках. Энджел не могла томить его дольше. Она приложила соску к его губам, и он с жадностью зачмокал.

Когда малыш поел, Энджел немного подержала его, потом положила обратно в колыбель и укрыла шерстяным одеялом. Удивляясь, как быстро можно привыкнуть к тому, что у тебя на руках ребенок, она вышла из кухни, решив, что пора и ей позавтракать.

Когда она села за столик у окна, в столовой еще почти никого не было, и Алан Больер подошел к ней, приветствуя ее гримасой, которая, вероятно, должна была означать улыбку.

— Доброе утро! Надеюсь, я не опоздала к завтраку? — весело спросила она.

— А как же ваш друг? — Владелец отеля устремил взгляд на лестницу, словно ожидая, что Роури появится. — Он разве не хочет тоже позавтракать?

Энджел пожала плечами.

— Я не знаю. Он еще спит. Я не стала его будить.

Но как только девушка произнесла эти слова и увидела, как недовольно нахмурился владелец гостиницы, она пожалела, что не выразилась более осторожно.

И зачем она сказала так, что можно было подумать, будто они с Роури провели бурную ночь и она оставила его в кровати совершенно обессилевшим?

Впрочем — поспешила она сказать себе — они с Роури оба свободны. И даже в провинциальной Ирландии нет законов, которые запрещали бы людям вести себя так, как им нравится, в пределах разумного!

— Все еще спит? — Алан Больер вопросительно смотрел на нее. — И вы хотите завтрак для себя?

— Да, пожалуйста. — Энджел надеялась, что сможет отдать должное еде и избавиться от чрезмерного внимания мистера Больера.

Он ушел, чтобы передать заказ, а потом вернулся с чашкой чая. Но к этому моменту все внимание Энджел было поглощено Лорканом, который начал плакать. Хотя его подгузники были сухими и чистыми и он недавно поел, мальчик капризничал.

Энджел начала поглаживать его, мурлыкая тихонько детскую песенку. Она знала, как важно разговаривать с младенцами, и содрогнулась при мысли, какие страшные впечатления успел получить малыш за свою коротенькую жизнь: крики, скрип тормозов, вой сирен, рыдания. Она крепко прижимала его к груди, желая, чтобы он забыл об этом, обещая себе и Богу наполнить его жизнь только радостью и любовью.