Современная мадонна - [20]

— Хорошо, — кивнула она. — Увидимся позже. Тяжело дыша, она поспешила в свою комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней. Так она и стояла, пока не почувствовала, что, кажется, ей удалось взять себя в руки. Или почти удалось.

Она заглянула в колыбельку Лоркана и обнаружила, что Роури искупал его, даже вымыл ему головку, несмотря на маленькую ванночку, переодел его и сейчас ребенок сладко спал в аккуратненьком синем шерстяном костюмчике.

Энджел склонилась над колыбелькой.

— Ты очень милый малыш! — сказала она ему. — Ты знаешь об этом?

Ребенок приоткрыл ясные синие глазки, и сердце Энджел растаяло.

— Но вот вопрос, маленький Лоркан, — проговорила она вслух, — что же мне надеть?

Если вы живете в сельском районе Ирландии, то ваш гардероб вряд ли будет слишком велик. Энджел большую часть времени ходила в джинсах и джемперах или в короткой черной юбочке и свежена-крахмаленной белой блузке, когда обслуживала постояльцев отеля.

Даже в день свадьбы с Чадом — правда, при его подстрекательстве — она была в старых джинсах. Их свадьба была умышленно нелепой, нарушающей традиции. От нее осталось чувство пустоты и ужаса. Позже Энджел решила, что не стоило так бессмысленно изощряться. Если ты не согласен с чем-то в принципе, то чего ради напрягаться и вообще связываться с этим?

Может, ей снова надеть черное? Но Роури не надел траура и, очевидно, не собирался. К тому же черная одежда привлечет еще больше внимания, вызовет еще большее любопытство.

Она перебирала свои вещи, пока наконец не наткнулась на подходящее платье. Связанное из овечьей шерсти, мягкое, нежно-серое, оно было в то же время достаточно скромно.

Волосы Энджел оставила свободно падать на плечи, чтобы слегка замаскировать слишком откровенно подчеркнутые облегающим платьем линии груди. Она не хотела, чтобы Роури думал, будто она стремится соблазнить его.

Посмотрев на себя в зеркало, Энджел решила, что, если к воротнику приколоть сверкающую марказитовую брошь, она, пожалуй, будет выглядеть превосходно. Даже рядом с лондонским адвокатом?

Уже очень-очень давно Энджел не думала о том, как она выглядит. И ей совсем не хотелось спрашивать себя, почему. Могли они сегодня позволить себе этот ужин вдвоем после несчастья, которое обрушилось на них? Может, ей стоило настоять на ужине в своей комнате? Впрочем, Роури, скорее всего, отговорил бы ее от этого.

Она подумала, не подкраситься ли ей, но решила, что ее цвет лица достаточно хорош благодаря деревенской жизни, а темные ресницы придают и глубину, и выразительность изумрудным глазам. Она только чуть-чуть тронула блеском губы, отчего они стали казаться немного полнее. При этом Энджел старалась убедить себя, что нет большого греха в том, что ей хочется выглядеть как можно лучше в этот первый ее выход в свет за последние восемнадцать месяцев.

Но когда внезапно она до конца осознала свои действия, ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Она медленно опустилась на край кровати и уставилась немигающим взглядом на огонь в камине. Такой Роури и обнаружил ее, когда вошел в комнату минут через двадцать.

Его темные волосы еще были влажными. Увидев ее сгорбившуюся, несчастную фигурку, он взглянул на колыбельку.

— С Лорканом все в порядке? — быстро спросил он.

— Да, все хорошо.

— Тогда в чем дело? — спросил Роури очень тихо. Его нежность убивала ее. Энджел подняла глаза, боясь, что дрожащая верхняя губа выдаст ее.

— Ни в чем.

— Ну, перестань! Я же вижу. Или просто боишься ужинать со мной?

Под его испытующим взглядом вся оборона Энджел рухнула. Да, она чувствовала себя плохо. И ей тяжело было и дальше таить грусть…

— Глупо… — начала она нерешительно.

— Позволь мне судить.

— Видишь ли, мне действительно приятно было наряжаться к ужину, — с трудом выговорила она.

Похоже, Роури чуть-чуть смутился, но в то же время он был польщен. Немного женщин встречал он в жизни, которые не боялись показать, насколько они уязвимы. А Энджел сейчас выглядела особенно беззащитной.

— Очень лестно! — проговорил он наконец. — Но что же в этом плохого?

— Все! — заявила она. — Чад умер совсем недавно, а я… я думаю о нарядах… — Ее голос сник.

— Ну и?

— Наверное, нехорошо чувствовать радостное возбуждение оттого, что идешь ужинать, в то время, когда Чад…

— Да, я знаю, — пробормотал Роури, и на его лице отразилось почти невыносимое напряжение. — Мне нужно было опознать его, Энджел, понимаешь? Я был должен. И я собрал всю свою волю и пошел.

Энджел вздрогнула, представив процедуру опознания со всеми душераздирающими деталями.

— Прости меня, — добавил он, проклиная про себя свою жестокость. — Но жизнь продолжается, ты же знаешь. — Он следил за выражением ее лица. — Да, это общие слова, я знаю, но не случайно люди повторяют их снова и снова, — они справедливы! И жизнь должна продолжаться, Энджел. Если даже мы откажемся от всех радостей жизни, это ведь не поможет вернуть Чада, правда?

— Я знаю, — с несчастным видом ответила она.

— Но это все равно не облегчает душевную боль.

— А ты чувствуешь боль все время?

Роури покачал головой.

— Не все время, нет. Она приходит и уходит. Иногда она переполняет меня, а иногда кажется, что все хорошо. Действительно хорошо. А потом все вспоминается, и приходит ощущение вины.