Современная культура и Православие - [5]

Определяя эпоху, в которую мы живем, как постмодернистскую, следует иметь в виду, что постмодернизм, повторяем, есть не столько какое-то культурное течение или направление искусства, сколько новый тип мироощущения, общекультурное сознание, тип мышления и восприятия.

По логике постмодернизма ("после нового"), история искусств как смена стилей закончена. Наступила эпоха метаискусства, метаязыка, способом чтения которого постмодернизм и является. Он в одинаковой мере равнодушен как к традиционализму (искусству, опирающемуся на старые образцы), так и к авангардизму (искусству, устремленному к новым формам) самим по себе, но и тот и другой создают для него единое культурное пространство, лишенное каких-либо приоритетов. В этом пространстве все является лишь материалом для интерпретаций, для словесных, изобразительных "инсталляций" (англ.: "устройство, установка, монтаж, сборка").

Но закончена не только смена стилей, но и сама история: она зашла в "тоталитарный тупик" [8] , и теперь нужны "альтернативные понятия, чтобы сбить историю с ее мерного шага, нужны интервенции "другого мышления", даже "безумного мышления"... Так развертывается целый веер альтернативных наук, вер, искусств, языковых моделей" [9] .

Такое сознание аннигилирует прошлое и упраздняет будущее - значимым является только настоящее, "актуальное", "метаисторическое": в нем нет ни нового, ни старого, но все может быть привлечено и использовано для карманных нужд текущего момента. Контекст делается важнее текста, творчество подменяется произвольной интерпретацией уже сотворенного, и это перетолкование уже существующего становится преимущественным видом деятельности постмодернизма.

Это означает прежде всего размывание всяких границ - культурных, этических, эстетических, религиозных, церковных. Это означает опрокидывание всех ценностных иерархий и уравнивание в правах самых разнородных сущностей и предметов. Собственно, никакой вертикали в этом мире больше не существует: сакральное профанируется, профанное эстетизируется, возвышенное редуцируется, а низкое обретает статус нормального.

В этом "культурном пространстве" иерейский крест демократично соседствует с трезубцем и козлиным хвостом, попадая в единый "текст" какого-нибудь современного писателя или делаясь атрибутом видеоклипа. Но главное все же то, что в таком же неумолимом равноправии они существуют в сам!ом постмодернистском сознании.

Любопытно и то, что постмодернизм, используя материал и технику массовой культуры (эстрадных песен, "мыльных опер", рекламы и т.д.) и наделяя свои тексты рекламной привлекательностью, гарантирующей потребительский спрос, вместе с тем своей иронической трактовкой этих сюжетов и приемов апеллирует к элитарному сознанию. Однако любая пародия всегда имеет в виду некую норму, во имя которой она либо превращает в гротеск пародируемые предметы и стили, либо создает для них неадекватный контекст.

Поскольку такой нормы для постмодернизма не существует, пародия становится тотальной: из литературного приема она превращается в мировоззренческий метод.

Еще в 1908 году Блок называл иронию болезнью, сродни душевным недугам. Путь иронии "начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается - буйством и кощунством".

"По ту сторону добра и зла"

 Модель постмодернистского мира воспроизводит недавно открывшийся в Москве небольшой магазинчик "Путь к себе", предлагающий потребителю весь "джентльменский набор" нового человека. На небольшом пространстве, то есть подряд, там выставлены для продажи:

шарики для медитации, хлеб с отрубями, освященное масло из Иерусалима,камни,пасхальные яйца,ковбойские шляпы, ремни, рубашки, джинсы,песочные часы,гороскопы,жития византийских святых,кассеты с классической музыкой,жилетки с восточными узорами,эоловы арфы,благовония,мороженое,колокольчики,плетеная мебель,бусы,учебники по хиромантии,сигареты,прохладительные напитки,качели,ракушки,статуэтки Будды,гамаки,книги по магии,постный майонез,клетки для птиц,книги о вкусной и здоровой пище,объявления о предстоящих перформансахи т.д.

Собственно говоря, это и символизирует то "новое религиозное сознание", которого чаяли религиозные философы начала века и которое знаменует собой наступление новой "эры Водолея" - New Age.

Один из теоретиков постмодернизма В. Курицын так и считает, что постмодерну сопутствует наступление "энергетической культуры", которую можно сопрягать и с пневматосферой о. Павла Флоренского, и с ноосферой Вернадского, и с одухотворенной материей Даниила Андреева. Можно констатировать, что в некотором смысле эпоха New Age уже пришла.

В религиозном смысле это есть эпоха неоязычества, с его смешением самых разных богов, ритуалов, символов, "харизматических фигур" и мистических практик. В общекультурном смысле это есть эпоха постмодернизма. В политическом - плюрализма и интегрирования в единое космополитическое государство. В экономическом - рыночной экономики, ориентированной на каприз потребителя. В этическом - "общечеловеческих ценностей", провозглашающих полную эмансипацию личности от всех Божьих заповедей. В эстетической - принципиального бесстилья.