Современная кубинская повесть - [11]
Эта неожиданная декорация — домашняя тюрьма с окном в патио[3]там, внизу, и другим окном на улицу, из которого Габриэль разглядывает девушку на балконе или в окне ее дома на противоположной стороне улицы, представляя себе всякие грязные истории, потому что он о ней знает все. Или только воображает? Однажды утром он услышал под своим окном разговор пьяных, мерзкую сплетню: говорили о женщине, то ли хромой, то ли хворой, которая скрывает иссохшую ногу под длинной юбкой. И о толстяке, который ложился с ней, когда она была всерьез больна…
Луиса смотрит на Габриэля; они едва обмолвились словом, будто незнакомы. «Можно ли доверять этим людям? Кажется, единственный, кто тут в лодке что-то соображает, — это старый рыбак Луго (вроде бы он так назвался), сгорбившийся, то и дело чего-то пугающийся. Он очень отличается от всех нас. Вот Гаспар — почему он уезжает? Ну, ладно, был преподавателем в университете, она посещала его лекции, один или два курса, и вдруг он от всего отошел. Чем его-то задела революция? Он заговорил со мной, сказал усталым голосом: «Мелочи, знаете. Но это самое важное». Что он имел в виду? А этот старик? Только он и я, возможно, понимаем обстановку».
— Хайме будет нас ждать, — прошептал Гарсиа. — Ты понимаешь? Он будет нас ждать.
— Что, бабка, уже позавтракала? — сказал верзила, похохатывая и махая руками.
Все в лодке чувствовали себя усталыми.
— Там я сразу начну искать себе какое-нибудь занятие, — заявила старуха, будто сама с собой разговаривая.
Гарсиа был настроен недоверчиво. Ему не нравился установившийся здесь фамильярный тон: все обращались друг к другу на «ты», в несчастье забыли о приличиях. Вид верзилы его удивил, однако физиономия негра не оставляла сомнений: если он здесь, среди них, в лодке, причина может быть только одна — это полицейский агент, батистовец. Гарсиа с подозрением взглянул на него.
«Нас завораживают незначительные, но таинственные явления, — думал Гаспар. — Ветер, колышущий листья каймито[4], пение комара, бесшумный полет мотылька… Я испытываю волнение, я поражен, что существует мир столь крохотных созданий и что ему можно придавать такое значение. Теперь я думаю, что, подобно этому простейшему миру, недолговечен и может исчезнуть и другой мир, мир людей, не выказывающих трусости или страха. Древняя порода, полагавшая себя избранной не благодаря умению действовать орудиями, но будучи их владельцами; все эти существа, которые век за веком помечают салфетки и белье своими инициалами: мир денег, ценностей, прибылей…»
Старуха все шевелила губами, собираясь заговорить, — она будто сперва упражнялась беззвучно.
— Эй, бабка, — злобно сказал Иньиго, — а тебе не страшно ехать туда? Ты не подумала, что может тебя ждать в незнакомом месте?
Старуха взглянула на него со страхом. Ей хотелось сказать: да, да, она боится холода, боится зимы, но другого выхода у нее нет: ее дети там, в Штатах, требуют ее приезда. И все же она думала: «Правда ли все то, что они мне говорят о тамошней жизни? Так ли она хороша, как они расписывают?»
— У меня нет другого выхода, — сказала она наконец с твердостью. — Мои дети там. Когда я думаю обо всем этом, в голове мутится, так что лучше не думать.
В темноте своего узилища, одинокий, безоружный, Габриэль, когда женщина отсутствовала, наблюдал, как ребятишки из соседних домов устраивают набеги на патио, стреляя из рогаток, и не мог помешать им портить жардиньерки с гвоздикой и гвоздичные деревья, отбивать куски штукатурки от желтой стены, рвать — в своих военных играх — переплетающиеся стебли дикой тыквы и вытаптывать красивый газон, которым он прежде, так давно, любовался, когда зрение еще не притупилось от нынешних контрастов света и мрака.
— А что, здесь, у берега, плыть опасно? — испуганно спросил Гарсиа.
Рыбак, подумав, что этот человек все время задает дурацкие вопросы, даже не взглянул на него и не удостоил ответом.
— Потонет, — внезапно произнес он.
— Что вы сказали?
— Потонет лодка-то к чертовой матери, если ее не облегчить. Сейчас идем против течения, не видите, что ли? Придется часть груза выбросить за борт. Может, даже придется кому-то из нас высадиться.
И он посмотрел на черное небо, будто не замечая, какой ужас вызвали его слова.
Она входила в комнату, и в этом пустом помещении Габриэль чувствовал нежный аромат женщины. Он курил и смотрел на нее, когда она, стоя к нему спиной, вытирала пыль, что-то переставляла. Они не разговаривали. Оба остро ощущали замкнутость их мирка и думали о гулком звуке выстрела, который может раздаться в этих четырех стенах; он смотрел на ее черные волосы, на движущиеся руки, на пятно причудливого цветка на ее платье. Он теперь понимал, что молчание — самый надежный цербер, извечный страж, и что ему уже не увидеть в зеркале отражения ее лица над мягко круглящимися плечами, дразнившими его и вызывавшими беспокойство.
«Бабы!» — подумал Иньиго. Правда, пока он не попал в «Гнездышко», пока сам не узнал о своей потрясающей способности, он был всего лишь негром-верзилой, который воровал на Главном рынке — выискивал, где бы что стибрить и сбыть скупщикам краденого, да не угодить в лапы полиции. «Что я такой молодец, я обнаружил в борделе как-то ночью, после одного фартового дельца. В ту ночку я переспал с плясуньей Росалией, вот уж ловка была с мужчинами всякого сорта. «Да ты, парень, какой-то ненормальный», — сказала она мне и с той поры не желала со мной расстаться. Бросила ради меня этого шута горохового, Роселито. Во как! А Роселито тогда запил». Но его-то ни одна женщина не могла удовлетворить, пока не приехал тот американец, турист с тугим кошельком, и не уговорил однажды ночью пойти с ним в гостиницу. «А на старуху, жену того американца, смотреть было жутко — кожа да кости и белая как мел. На следующий год американцы больше не приехали, в ту пору уже началась заваруха у студентов, листовки разбрасывали и прочее свинство творили». Иньиго тогда уже носил форму. «Так вот, первый мой «политический» был тот самый Роселито, он-то и встрял в эту хреновину — бомбочки подкладывал да против властей агитировал. Я о нем и не думал — как раз провернул дельце с Красоткой и с Белоглазым. Тогда меня уже звали Громилой, никто и не помнил, что мое имя Иньиго. Но еще до «Гнездышка», до борделя, мне, знаете, приходилось зарабатывать на жизнь всякими способами: и лотерейные билеты продавал, и на молу орудовал. Только вот с бильярдными шулерами никогда не связывался да в драки шоферов-леваков на железнодорожном вокзале не впутывался. Еще чего не хватало! Теми фраерами, что приезжали на поезде, сам Окендо занимался. «Учти, — говорил мне Окендо, — надо твердо держаться своей линии: у тебя есть только один способ выиграть и тысяча способов проиграть, не забывай этого». У Окендо я многому научился, работал с важными сеньорами — то поручение, то проводить куда». Так Иньиго усвоил, что самый верный путь угодить человеку — это величать его тем званием, какого у него нет и какое ему хотелось бы иметь; вот он и стал называть «докторами» всяких там политиканов и ругать тех, которые слыли «порядочными людьми и патриотами».
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга пригодится тем, кто опечален и кому не хватает нежности. Перед вами осколки зеркала, в которых отражается изменчивое лицо любви. Вглядываясь в него, вы поймёте, что не одиноки в своих чувствах! Прелестные девочки, блистательные Серые Мыши, нежные изменницы, талантливые лентяйки, обаятельные эгоистки… Принцессам полагается свита: прекрасный возлюбленный, преданная подруга, верный оруженосец, придворный гений и скромная золушка. Все они перед Вами – в "Питерской принцессе" Елены Колиной, "Горьком шоколаде" Марты Кетро, чудесных рассказах Натальи Нестеровой и Татьяны Соломатиной!
Этот сборник составлен из историй, присланных на конкурс «О любви…» в рамках проекта «Народная книга». Мы предложили поделиться воспоминаниями об этом чувстве в самом широком его понимании. Лучшие истории мы публикуем в настоящем издании.Также в книгу вошли рассказы о любви известных писателей, таких как Марина Степнова, Майя Кучерская, Наринэ Абгарян и др.
Марковна расследует пропажу алмазов. Потерявшая силу Лариса обучает внука колдовать. Саньке переходят бабушкины способности к проклятиям, и теперь ее семье угрожает опасность. Васютку Андреева похитили из детского сада. А Борис Аркадьевич отправляется в прошлое ради любимой сайры в масле. Все истории разные, но их объединяет одно — все они о бабушках и дедушках. Смешных, грустных, по-детски наивных и удивительно мудрых. Главное — о любимых. О том, как признаются в любви при помощи классиков, как спасают отчаявшихся людей самыми ужасными в мире стихами, как с помощью дверей попадают в другие миры и как дожидаются внуков в старой заброшенной квартире. Удивительные истории.
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!