Современная китайская проза - [8]
По своей сути, психологии, поведению старик всегда оставался существом паразитическим. Его можно было сравнить с обыкновенной пиявкой, которая живет за счет чужой крови. В лагере, за каменной стеной, чувствуя направленную на него со всех сторон силу, он извивался, сжимался и прятался. Но стоило только этой внешней силе дать слабину, он тут же словно выпускал присоски. И каждый менее сильный мог стать его добычей…
Сейчас Ма Юлинь решил, что хватит понапрасну тратить энергию и кричать на Гэ Лина. Прищуренные глазки уставились на ногу спящего на краю нар. Старик шагнул поближе и с размаху ударил тяжелым лагерным ботинком. Подскочив от боли, Гэ Лин машинально приложил руку к кровоточащей ране.
— Зачем?!
— Да это я случайно, — медленно сказал Ма. — Но зато видишь как хорошо: ты сразу и проснулся.
У Гэ Лина от боли на лбу выступил пот. Вытирая кровь носовым платком, сдерживая ярость, спросил:
— Как же так можно? Тюремщик, да и только. Если бы… — Он хотел сказать: «Если бы это случилось вчера, на тебя бы надели немедленно наручники!» Но сегодня… он сам заключенный, да еще с такими обвинениями. Фраза повисла в воздухе.
Старик улыбнулся, глазки его заблестели.
— Что, не сладко в тюрьме, гражданин начальник? Спрячь свою гордость в карман и веди себя как следует.
— Ты знаешь меня?
Улыбка еще шире, глазки совсем пропали.
— Разве ты забыл, как приезжал на машине, проверял лагерь? Но большим людям не до таких мелочей! Пройдемте, начальник. Пора квалифицированному рабочему себя показать!
Видя, что разговаривать ни к чему, Гэ кое-как перевязал рану платком, отряхнул пыль с одежды и пошел из барака за стариком.
Скоро на нем была уже лагерная форма. На груди и спине красовались крупные иероглифы: «Исправление трудом».
Весна 1976 года была на редкость холодной. Даже земля по низким берегам излучины Хуанхэ — сплошные солончаки — промерзла.
По серому небу низко плыли облака. Снежок сыпал мелкий, будто просеянный. Он падал на лицо и приятно освежал.
Ирригационные работы по превращению солончаков в рисовые поля растянулись на несколько километров. На одном участке виднелись заключенные, одетые все в одинаковую серую форму. Недалеко в ярких разноцветных одеждах трудились крестьяне. Гэ знал этот проект хорошо. В 1975 году, вернувшись на прежнюю работу из «школы 7-го мая» — исправительного лагеря для кадровых работников, — он предложил посылать сюда, на берег реки, заключенных. Заключенные, считал он, участвуя в настоящем деле, постепенно изменят свой взгляд на мир и на общество, почувствуют вкус к труду.
Захватывающее зрелище большой стройки придало ему уверенности, Гэ зашагал быстрее и обогнал старосту. Он не пожалеет себя и принесет пользу и здесь. Приблизившись к заключенным, Гэ вынул из сваленного инструмента мотыгу. Но подоспевший Ма грубо схватил его за руку:
— У нас разделение труда. Пойдешь на другую работу! — И, указав на высокую насыпь, добавил: — Будешь таскать землю наверх.
Ирригационный канал изгибался подковой и был до двадцати метров в ширину. Заключенные, как муравьи, таскали носилки со дна на высокие берега. Молодые люди, раздетые по пояс, подбадривая себя песней, взбирались по круто наклоненным доскам, высыпали землю и сбегали вниз. Те, что постарше, долбили мерзлую землю кирками и мотыгами, наполняли корзины и носилки, а другие наверху разбрасывали ее и трамбовали. Старик приказал Гэ работать с молодыми. Несмотря на свои 55, Гэ не боялся тяжелого труда после долгих лет в «школе 7-го мая». Беспокоила его только открывшаяся рана, потому что, судя по всему, староста откровенно травил его и, скорее всего, не остановится на полпути.
Заключенные остановились, рассматривая новичка. Кто-то сказал негромко:
— Точь-в-точь начальник из города.
Гэ взял себя в руки. Главное — не выглядеть слабым. Он положил мотыгу на землю, подбросил ногой носилки и схватил ручки:
— С кем мне?
Это произвело впечатление. Некоторое время все молчали. Потом несколько молодых людей подняли большие пальцы.
— А он ничего… — крикнул один из них, побойчей, — только вот… — он покрутил пальцем вокруг своей гладко выбритой головы.
Тут и старики заговорили:
— Староста Ма, смотрите, новичок-то уже седой. А грязь носить…
Но Ма одним взглядом заставил их замолчать. Опять наступила тишина.
— Ю Далун! — крикнул староста.
Из толпы вышел рослый широкоплечий парень, раздетый, как и другие, до пояса. Тело его блестело от пота, великолепный торс мог послужить моделью скульптору. Картину портил только тянувшийся по ребрам причудливый шрам.
— Здесь, — сказал он почтительно.
— Будешь с ним носить.
Парень с насмешливым удивлением покачал головой.
— Чем я так провинился, что мне дают эту развалину?
— Ты что, не узнал его? А кто мне рассказывал, как мучил тебя один легавый при расследовании? Приглядись.
Ю Далун посмотрел внимательно на Гэ. Их взгляды встретились.
— А-а. Вот кто к нам пожаловал. — Парень с нескрываемым удовольствием перевел взгляд на надпись «Исправление трудом» на груди Гэ.
Ю Далун был главарем «Пяти драконов», а потом «Феникса». Гэ помнил его хорошо, потому что сам расследовал эти дела в 60-х. Теперь у них одни носилки. Нет, он не боялся этого известного когда-то бандита. Сколько таких перевидал он за свою службу. Но все большую тревогу внушал ему староста. Так ненавидеть. За что?
