Современная китайская проза - [73]
От окрика мужчины Ян Лю растерялась, а ее подруга побледнела. Вдруг стоявший со мной рядом Даху вмешался и громко сказал:
— А чего тут спрашивать? Они же называли имена мерзавцев — Линь Бяо и Чэнь Бода[27]!
Я оторопел от неожиданности.
Ян Лю услышала подсказку и поспешно согласилась:
— Да, да, правильно! Я их и имела в виду!
Мужчина не стал ей отвечать. Круто повернувшись, он уставился на Даху и процедил:
— Поменьше встревайте в чужие дела!
Даху, разыгрывая наивность, продолжал:
— Какие такие чужие дела? Сейчас все развернули большую критику… Я услышал, так отчего же не сказать?
— Брехня! Я не слышал ни слова о большой критике! Они…
Но мужчина не успел договорить. Из толпы раздался звонкий молодой голос:
— Товарищ! Ты не расслышал! На что у собак чуткий слух, но бывает, что иная сука и не расслышит!
В толпе захохотали. Наши заводские ребята завопили дикими голосами, чтобы усилить суматоху:
— Кто? Кто тут ругается?.. Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!..
Хохот становился громче, все смешалось. Даху схватил меня за руку:
— Быстрее! Тащи их к себе домой, там спрячемся!
Я ничего не понял, но я привык слушаться Даху и отказал бы кому угодно, но только не ему.
Молодежь вопила во все горло, кругом царила полная неразбериха.
— Быстрее за мной, — сказал я шепотом Ян Лю. — Уйдем отсюда!
Она удивилась, но сразу все поняла, и они с подругой, выскользнув из толпы, пошли за мной. Сзади несся истошный вопль «мины»:
— Я вас! Не скроетесь никуда!
Я не удержался и оглянулся назад. Заводские ребята плотным кольцом окружали этого типа, а Даху со смехом кричал ему:
— Товарищ! Ладно тебе! Это же недоразумение.
Своими широкими плечами — Даху был не только трубачом заводской агитбригады, но чемпионом всего района по борьбе в среднем весе — он загораживал уходящих девушек.
Я усадил их в своей крохотной, неприбранной комнатушке, и мы втроем несколько минут молчали. Наконец подруга Ян Лю порывисто поднялась и сказала:
— Мы пойдем, а?
— Не надо, — остановил я ее. — Подождите хотя бы часок.
— Зачем так долго?
Я ничего не ответил.
— Да разве это Пекин? Это какая-то белогвардейская вотчина! — процедила сквозь зубы Ян Лю. Она кипела от возмущения. Ей хотелось сказать что-то еще, но, с трудом сдержавшись, она лишь судорожно скомкала свой шарф.
Мы снова замолчали.
Теперь у меня было время разглядеть обеих девушек. У Ян Лю были тонкие черты и блестящие глаза, резко изогнутые черные брови казались нахмуренными, придавая ее лицу выражение задумчивости и сосредоточенности. Она сидела за моим столом насупившись, в глазах мелькали сполохи ярости. У ее подруги было широкое и круглое лицо с узкими длинными глазами. Она производила впечатление уравновешенного, спокойного человека. Печка в комнате была жарко натоплена, но подруга Ян Лю не снимала шарфа — видимо, не оправилась от испуга. Я был взволнован. Как там сейчас Даху? Не ждет ли нас еще одна «мина» у моего дома? В это время мама позвала меня ужинать.
— Чем так сидеть, послушайте музыку, — предложил я девушкам, достав проигрыватель и пластинки.
Оглянувшись на свою хмурую подругу, Ян Лю согласилась. Пока я с домашними ужинал, из моей комнаты неслись знакомые звуки симфонической поэмы Сметаны «Моя родина». Это была одна из моих любимых вещей. Я никак не ожидал, что Ян Лю выберет именно ее. Эта музыка всегда меня восхищала. Я слышал в ней весенний ветер, что летит над горами и прозрачными родниками, над лесами и крестьянскими домиками в полях…
Я вернулся к себе в комнату, когда музыка уже смолкла. Девушки по-прежнему сидели за столом, что-то разглядывая. Они обернулись ко мне, вежливо улыбаясь. Выражение лица у Ян Лю было теперь совсем другим. Она смотрела на меня с откровенным любопытством и удивлением. Я молча сел.
— Тебя зовут Янь И? — спросила она, кивнув на лежавшую рядом с ней книгу — «Моя жизнь в музыке» Римского-Корсакова. На обложке книги было написано мое имя.
— А меня зовут Ян Лю, — продолжала она. — Ян пишется так же, как у Ян Кайхуэй[28], а Лю, как у Лю Чжисюня[29]. А мою подругу зовут Фэн Юйчжэнь. Подруга кивнула мне, но ничего не сказала.
— Ты любишь музыку? — расспрашивала меня Ян Лю.
— У нас вся семья любит музыку. Мой отец раньше преподавал музыку в средней школе.
— А ты сам сочиняешь музыку, да?
— Откуда ты знаешь? — пробормотал я в изумлении.
— Но ведь это ты сочинил? — Она взяла со стола блокнот и протянула мне.
Вот до чего доводит безалаберность! В блокноте была песня «Я жду…», а сбоку приписано: «Музыка и слова Янь И». С того дня, когда я сделал эту приписку, меня не оставляло опасение, что я поступил рискованно. И вот теперь… Что же делать? Мне очень не хотелось, чтобы Ян Лю узнала о песенке, потому что, по-моему, она была человеком неосторожным.
— Нам обеим понравилось, мы ее даже спели. Настоящая лирическая песенка.
— Да нет, она никуда не годится, — смущенно пробормотал я.
— Кое-что в ней действительно неудачно.
Моя радость сразу же испарилась. Вот ведь неожиданность! Я не знал, что и сказать ей на это «неудачно», но она тотчас без обиняков объяснила мне, что именно ей не нравится:
— Почему в твоей песенке постоянно повторяется слово «жду»? От этого она делается очень печальной. Ты воспеваешь людей, которые в жизни пассивны и все чего-то ждут. К чему прославлять такое настроение?
