Современная канадская повесть - [204]
Андре попросил водителя грузовика ссадить его за милю до поселка, у огромного густого леса. В этом лесу Андре были знакомы, как морщины на лице Рейчел, все тропинки. Если на кого здесь и наткнешься, то уж не на Альберта Роуза, это точно; и из тех, кто может повстречаться в лесу, никто Роузу доносить не побежит, что, мол, видел Андре. В этот дремучий, местами заболоченный лес мало кто ходил. Узкая полоска леса уводила от массива и тянулась почти до самой церквушки на холме.
Андре соскочил в кювет, в несколько прыжков обогнул застоявшееся болотце, вскарабкался на противоположный край кювета и скрылся в чаще. Солнце вот-вот зайдет. Воздух предвещал мороз, пахло прелой клюквой, ноздри щекотало вяжущим запахом чистого, только что упавшего тополиного листа. Андре пробирался сквозь заросли шиповника, ивовую поросль и бурелом и вышел наконец на знакомую тропинку.
Как там дома? Андре следил за полетом падающего листа, слушал, как стучит дятел, смотрел, как тянутся к югу стаей ласточки, на лету хватая мошкару. Метрах в ста от него, посреди лесного болотца, послышался всплеск и затем шорох; видно, водяная крыса полезла утеплять травой свою нору. Андре задрал голову вверх, к пламенеющим верхушкам деревьев, к безоблачному небу.
Лес… Эх! Да как же я его брошу? Нет, ни за что!
Андре повернулся, посмотрел в ту сторону, где за лесом находился приход отца Пепэна.
Надо бы пойти, хоть просто поговорить… Ох, до чего ж не хочется! Устал, мочи нет, сейчас бы сгреб листья в кучу да и свернулся под деревом. Нет, не пойду сегодня. Не хочу его рожу видеть. Домой пойду.
Пятница, вечер. Роуз, видать, залег с ружьем где-нибудь в траве у отцовской лачуги, меня поджидает. А, ладно, попытка не пытка!
Андре не трогался из леса до тех пор, пока перед ним не мелькнул в сгущавшихся сумерках силуэт совы, вылетевшей на охоту, и пока его дыхание облачком пара не затрепетало в надвигавшейся с легким морозцем ночи. Примерно через час, проделав окружной путь через лес, через поля, снова через лес, Андре застыл в глубоком сумраке под елками, росшими через дорогу от хижины Исаака.
Ущербная, сплюснутая с одного боку, луна выплыла из-за озера, заиграли искрящиеся лучики на водной глади. Холодным, печальным лунным светом высветило хижину и одновременно домик Роуза.
Но что это?.. У нас лампа горит, а в том логове темно.
Андре напряженно прислушался и уловил металлический скрежет ложки по стенке кастрюли.
Мать ужин готовит. У Андре потекли слюнки. Какая-то машина перед домом торчит. «Импала», что ли? Чья?.. А-а, это же отец Пепэн! Какого дьявола ему тут надо? Меня ищет? А может, что другое?
От недобрых предчувствий Андре бросило в дрожь.
Вокруг дома Роуза никого. Это точно. И все-таки лучше красться незаметно, прижимаясь к поленнице, и надо спешить, пока луна не поднялась.
Подкрадываясь к своей лачуге с противоположной от дома Альберта Роуза стороны, Андре метнулся к поленнице, слился с нею в темноте. С бьющимся сердцем он присел на корточки, приоткрыв рот, чтоб не так шумно дышать. Поднялся ветерок. До Андре донеслось тихое, жалобное поскрипывание двери. Он прокрался до края поленницы, осторожно подался вперед, взглянул через забор на домик Роуза.
Дверь настежь! Ходуном ходит на ветру. Грузовика не видно!
Андре выпрямился, мотая шеей туда-сюда, вглядываясь в темноту.
Окна выбиты. Видно, этот гад сгреб Доди с мальцом и драпанул… У Андре вырвался тихий, облегченный смешок. А ребятишки Джейка Эверила уж и окна повыбили.
Глаза защипало, навернулись слезы. Андре почувствовал, что у него нет сил двигаться. Заплетающимся шагом он обогнул лачугу и взобрался по перекошенным ступенькам.
Не успел за дверную ручку взяться, как дверь сама распахнулась ему навстречу. Андре и отец Пепэн молча стояли, уставившись друг на друга.
Наконец между ними возникла Рейчел; бесцеремонно отпихнув отца Пепэна, она потянула Андре в дом. В ее воспаленных глазах стояли слезы, пальцы бережно ощупывали разбитое лицо Андре.
— Уж думала, прибил тебя. Болит? Сильно болит?
— Сейчас что! Три дня назад бы посмотрела.
Андре поплелся к кровати, туда, где они спали вместе с Джои, и дрожащие колени у него подкосились. Перед ним возникли Синичка и Исаак, только как-то совсем далеко.
Отец Пепэн медленно произнес, глядя на Андре;
— Не позвать ли доктора Пеша, Рейчел?
— Не надо! — Рейчел яростно замотала головой и резко провела ребром ладони под подбородком. — Хватит с меня. Хватит!
Но отец Пепэн все-таки медлил, стоял в нерешительности, хмуря брови.
— Андре, ты ничего такого не натворил?
Андре заворочался в постели и вздохнул так тяжело, что отдалось в его избитой груди.
— Да как сказать, отец Пепэн… Просто сейчас… пошло оно все к чертям!
Уже проваливаясь в глубокий, без сновидений сон, он вдруг сквозь наплывающую дремоту понял: Джои нет в постели рядом. Спрашивать было ни к чему. Нет Джои.
Когда Синичка растолкала его поутру, в комнате было солнечно, входная дверь распахнута. Андре открыл глаза и увидел, что рядом стоит Рейчел, держа в одной руке миску с дымящейся тушенкой, в другой — ложку.
— Давай-ка поешь. А то священник вот-вот явится.
Роман, события которого развертываются в годы второй мировой войны в Канаде, посвящен нелегкой судьбе восьмилетнего мальчика-сироты. В противовес безрадостной действительности он создает в своем воображении чудесный фантастический мир, где живут добрые, благородные существа, помогающие ему найти силы для борьбы со злом.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».