Современная ирландская новелла - [37]

А немного погодя и Джеймс, до сих пор звавший ее

«мама», вдруг тоже сказал «бабушка», как будто по ошибке, но тут Кейт, не на шутку разозлившись, накинулась на него:

— Радовался бы, что тебе есть кого называть матерью! — кричала она. И хотя она понимала, что мальчики правы, ей это совсем не нравилось. Как и те молодые женщины, что на первых порах протестовали против Джимми и Джеймса, она чувствовала, что сполна заплатила за свое «звание».

4

Через год Кейт попала в больницу с ревматизмом и бронхитом, и Нора с Молли договорились взять Джимми и Джеймса к себе, но, когда дошло до дела, мальчики наотрез отказались. Они остались в доме одни, и раза два в неделю кто‑нибудь из дочерей Кейт наведывался к ним, чтобы навести порядок. Нора и Молли рассказывали матери, что кавардак в доме страшный, правда, сразу можно разобраться, кто в чем виноват — ведь Джимми хоть и неряха, но совесть у него есть, он сгребает все в одну огромную кучу, видно, надеется, что за ним приберет Санта — Клаус, а Джеймс бросает вещи там, где стоит, едва только какая‑нибудь мысль поразит его воображение. Кончилось тем, что Кейт вернулась из больницы не долечившись, но все равно опоздала, потому что Джимми успел набедокурить — потихоньку бросил школу и устроился работать в упаковочную фирму.

— Ах ты, мерзавец, — вздыхала Кейт нежно. — Так я и знала, стоит мне отвернуться, и ты что‑нибудь выкинешь. О господи, да разве за тобой углядишь! Извольте завтра же отправляться в школу, дорогой сэр! А не то сама туда оттащу. Не в первый раз.

— Как же я вернусь в школу? — возмутился Джимми. — Ведь если я не предупрежу за месяц об увольнении, меня накажут по закону.

Джимми знал, что Кейт больше всего на свете боится полицейских, судей, инспекторов и даже теперь, на старости лет, вечно трусит, как бы ее не упрятали в тюрьму ни за что ни про что.

— Я сама поговорю с управляющим, — предложила она. — Как его звать?

— С ним нельзя поговорить, — возразил Джимми, — он уехал в отпуск.

— Ну и врун же ты, — пробормотала она со счастливой улыбкой. — Чего только не придумаешь! Говори сейчас же, как его звать, бездельник несчастный!

— Все равно мне надо устраиваться на работу, — заговорил Джимми, совсем как взрослый. — Случись что с тобой, кто позаботится о Джеймсе?

— Нет, ты чистый дьявол! — сказала Кейт, ведь она сама все время об этом думала, и вот, на тебе, Джимми угадал ее заботы. Но, с другой стороны, Кейт знала, что Джимми любит командовать и не преминет выставить напоказ, какая на нем ответственность, а на самом деле у него на все свои причины, о которых никому не догадаться до поры до времени.

— Не завидую я бедному Джеймсу, если ему придется полагаться на тебя, — закричала она. — А своей матери ты написал?

— Интересно, было у меня время писать? — ответил он обиженно, уязвленный такой несправедливостью.

— Когда денежки нужны, так время находится, — понимающе кивнула Кейт. — Сядь‑ка сейчас да напиши, лодырь ты лодырь. Вижу, сам натворил дел, а хочешь все на меня свалить.

Джимми со страдальческим видом уселся за стол и стал вымучивать письмо к матери.

— Как пишется «учреждение», Джеймс?

— Ага! — закричала Кейт злорадно. — Хочет школу бросить, а сам не знает, как простое слово написать!

— Раз ты знаешь, сама и напиши! — не остался он в долгу.

— В мое время бедняки в школу не ходили, — ответила Кейт с достоинством. — Нам see доставалось с трудом, не так, как нынче, и мы ценили, что имели, не з пример теперешним. Пиши и не разговаривай!

Снова приехал отчим Джимми и долго убеждал его. Он терпеливо объяснял, что, если Джимми не закончит школу, он не сможет поступить в колледж, и тогда ему придется всю жизнь быть простыв: рабочим. Джимми знал, что отчим желает ему добра, и расплакался, но на него нашел упрямый стих, и он не мог отступиться. Он все твердил, что хочет сам зарабатывать. Когда отчим собрался уезжать, Джимми проводил его до машины, и они еще долго разговаривали. Кейт это насторожило.

— О чем вы говорили? — спросила она.

— Да ни о чем, — небрежно отозвался Джимми. — Я его спросил, кто мой отец, а он говорит, что не знает.

— Раз говорит, значит, не знает, — отрезала Кейт. — Ну и любопытный ты стал.

— А он говорит, я имею право узнать, — рассердился Джимми. — И велел спросить у Нэнс (временами он называл свою мать «мама», временами по имени, но и то и другое выходило у него неловко).

— Спроси, спроси, — ответила Кейт насмешливо. — Она, верно, спит и видит, как бы скорее тебе рассказать!

Однако в следующий раз Джимми вернулся от матери с торжествующим видом и поздно вечером похвастался:

— Ну, я все‑таки разузнал, кто мой отец.

— Быстро ты расстарался, — ответила Кейт. — Как же тебе удалось?

— Дядя Тим помог, — сказал Джимми. — Я как раз спорил с Нэнс, а он вошел. Ох и разозлился он! Только и сказал: «Джимми, выйди!» Я вышел. Через полчаса он пришел ко мне и говорит: «А теперь ступай к матери!» Она сидела и плакала.

— Еще бы! — дернула плечом Кейт. — Ну и что же? Кто твой отец?

— Да вообще‑то не ахти кто, — уныло признался Джимми. — Зовут его Кридон, у него была бакалейная лавка в Северном Корке, но он ее давно бросил. Нэнс думает, сейчас он в Бирмингеме. Ну, это я выясню.