Современная греческая проза - [42]

«Доброе утро, Елена. Как дела? Все хорошо?»

«У меня все хорошо, да, спасибо. А у вас как, все хорошо?»

Алкивиад мимоходом улыбнулся. Вопрос ее был совсем не смешным, напротив, он был наитрагичнейшим, но несмотря на все это вызвал у него неожиданную самоироничную веселость.

«Все у меня хорошо, – ответил он в итоге, хотя где-то внутри него и возникло беспокойство, поскольку ему пришлось соврать. – У меня сейчас не было дел, так что я подумал позвонить тебе и немного поболтать. Может, я тебя от чего-то отрываю?»

«Нет-нет, времени у меня предостаточно, я сейчас ничем не занята по утрам, у нас каникулы, – поспешила объясниться девочка с таким горячим желанием, чтобы он ей поверил, что это скорее походило на оправдание перед постыдным обвинением, а не на ответ на простой, формальный вопрос. – Так или иначе я буду ждать, пока проснутся остальные ребята, чтобы мы вместе пошли купаться, а это обычно случается только после обеда, так что до того времени я буду сидеть дома. Тренировки у меня уже закончились, так что большую часть дня я ничем не занята, по правде говоря».

«Тогда хорошо. А мой отец дома или вышел?»

«Он на работе, сейчас у него много работы», – сказала Елена. Отец Алкивиада вышел на пенсию уже примерно с год как, но и сейчас все еще заходил в офис мореходной компании, в которой он работал, чтобы помогать потихоньку своим старым коллегам, да и самому как-то проводить время.

«Хорошо. Наши знакомые на острове как поживают? Хорошо?»

«Да-да, у всех все хорошо».

Формальные вопросы заканчивались безнадежно быстро, и вообще это было не в его характере – спрашивать такое. Он должен был сказать ей теперь о главном, что могло бы оправдать быть эту рискованную затею позвонить ей в такой ситуации. Но девочка на другом конце провода цеплялась за каждое его слово и принимала всерьез даже самые формальные его вопросы, что еще больше усложняло задачу сменить непринужденный тон их беседы.

«Откровенно говоря, я позвонил тебе не просто так, чтобы провести время, – признался он наконец. – Я должен сказать тебе кое-что. Не думай, что это что-то особенное и значительное, просто сейчас у меня нашлось немного времени, чтобы с тобой поделиться».

Он не стал использовать какие-то там тяжеловесные фразы, но Елена сразу же встревожилась.

«Что вы имеете в виду? Что-то случилось? У вас точно все хорошо?» – спросила она после нескольких секунд молчания, явно обеспокоенная.

Если бы его отец знал, что он собирался ей сейчас рассказать, он неописуемо на него бы разозлился, так что, наверное, это удачно вышло, что в это время его не оказалось дома.

«Нет, Елена, не переживай, все со мной в порядке, – он попытался ее успокоить, в глубине зная, что это было напрасно, поскольку и ему самому с большим трудом давалась неправда. – Просто я хотел сказать тебе, как мне жаль, что у меня этим летом совсем не получится с тобой увидеться. Я бы очень хотел, но, к сожалению, обстоятельства, над которыми я не властен, не позволяют это сделать».

Он имел в виду смерть, конечно, но представления Елены ограничивались тем, что она и так уже знала, что он будет играть спектакли весь август, и поэтому никак не успеет заехать на остров. Алкивиад даже предложил ей поехать вместе с ним, если она захочет, но его отец, естественно, был против, так что он ей не позволил – так, по крайней мере, сказала ему она. А вообще она, может быть, предпочла бы валяться с друзьями на пляже, чем бегать за ним по скучным спектаклям с классической музыкой. Как бы там ни было, Елена уже знала, что совсем с ним не увидится до наступления сентября, но, конечно, ей и в голову не приходило, что нынешнее признание Алкивиада касалось чего-то более длительного и неотвратимого.

«Да, я знаю, что у вас спектакли, и я уже вам говорила, что если бы ваш отец позволил, я бы тоже поехала с вами, как вы и предлагали».

«Да-да, конечно. Но главное не то, что могло бы случиться, главное – то, что в итоге происходит».

У Елены было какое-то предчувствие из-за его слишком извиняющегося тона, но она не знала, что ей с этим делать, и это было заметно по тем осторожным интонациям, с которыми она ему отвечала.

«Ну, хорошо, мы же увидимся в сентябре, да? Разве вы не приедете, как только закончатся спектакли, чтобы и с отцом вашим повидаться?»

Алкивиад никогда не ездил на остров только для того, чтобы повидаться с отцом, и Елена за столько лет, наверное, должна была бы и сама об этом догадаться, так что вторая часть вопроса, вероятно, вырвалась у нее от полной растерянности.

«Таковы были мои изначальные планы. Но планы составляются для того, чтобы меняться».

Долгая пауза на другом конце телефонного провода.

«То есть вы, может, и тогда не приедете?»

«Я бы безумно этого хотел, и я хочу, чтобы ты мне верила. Я не собираюсь заводить своих собственных детей, а ты находишься у меня под опекой с тех пор, как была еще младенцем. Ты – самое важное в моей жизни, и всегда именно ты стояла для меня на первом месте. Я никогда тебе прямо этого не говорил, но я надеялся, что ты и сама в этом убеждена».

Вот и все. Елена после таких душевных излияний ни за что не смогла бы подобрать слова, чтобы ответить. Он вообще-то никогда с ней так не говорил, в основном из-за того, что боялся ее критики и жесткого отторжения, которое, вероятно, бессознательно вырисовалось бы в ее взгляде после такого перегруженного признания. Но по телефону ему было нелегко понять, испытывает ли она облегчение от того, что услышала, или просто ужаснулась бессвязной речи своего нелепого опекуна, и это придало ему немного сил. Одно было ясно точно – что он вызвал у нее своими словами сильное беспокойство, которое его отец прекрасно охарактеризовал бы как излишнее.