Современная финская повесть - [31]

Амалии нечего ответить. Она не надеялась, что ее слова смогут переубедить Эльви. Сказала она это лишь для успокоения совести, ведь сама она тоже не одобряет поведения Кертту. Конечно, Амалия знает, что нелегко построить мост между двумя поколениями, когда на одной стороне молодость, полная кипучей энергии, а на другой — зрелость с горьким опытом...

16

Озеро покрыто льдом, зима уже в полном разгаре. На высоком берегу Ээвала и на широкой озерной глади взметаются снежные вихри. Это Амалия объезжает Резвую. Она стоит в санях, широко расставив ноги, и еле сдерживает свою кобылку, стараясь научить ее делать повороты и останавливаться. Резвая совсем не слушается, она готова бежать до потери дыхания и сразу же становится совсем мокрой. Но в этой игре жарко не только ученику, но и учителю. Иногда на крутом повороте ломается оглобля. Тогда Амалия распрягает лошадь и отводит в конюшню, чтобы та успокоилась и отдохнула. А самой ей приходится тащить сани под навес. Для обучения Резвой нужен двор Ээвала с безлесным берегом, потому что от Ийккала к озеру можно спуститься только по узкой дороге через лесок. Лед озера, покрытый толстым слоем снега, — отличное поле для упражнений Резвой. Постепенно лошадь приучается делать повороты, пятиться и даже останавливаться. Но она еще пуглива, как лесной зверь. Малейший хруст, прутик на снегу, принесенный ветром, — и кобылка вдруг Делает такой скачок в сторону, что сани опрокидываются и возница падает в колючий снег, Амалия не боится снега. Не боится и Резвая. После каждой учебной пробежки она сама бросается в сугроб и купается в снегу.

Амалия не наткала полотна за эту зиму. Начало зимы прошло в Хельсинки, а теперь с Резвой не оберешься забот. Долгими вечерами, а порой и днем вяжет Амалия чулки. Мысли ее тогда вертятся вокруг путешествия в Хельсинки, она старается разобраться в том, что ей довелось увидеть, и все удивляется. Чтение теперь увлекает ее еще больше, чем в прежние времена. После того, что она увидела, многие страницы книг звучат для нее по-новому. Конечно, дома в два-три этажа Амалия видела и раньше в ближних городах, видела и большие универсальные магазины. Но все-таки в Хельсинки дома на главных улицах куда роскошнее, а многие из них напоминают своей торжественностью церковь. Национальный театр с куполом тоже напомнил ей храм. В Национальном музее был даже церковный зал и многое, относящееся к убранству церквей. В ближайшем к Такамаа городе только одна церковь, а в Хельсинки их много. Там есть церкви и капеллы разных вероисповеданий. Амалии хочется понять различные религии, которые соперничают и уживаются друг с другом под одним небом. Ревнители веры в Такамаа всегда любили спорить о делах религии, стараясь доказать преимущество своей веры и унизить другие. И Амалия приходит в ужас от мысли: а что, если бы ей пришлось объяснить своим собратьям, во что она верит и как верит?

Многого, наверно, еще не увидела и не услышала Амалия в Хельсинки. Редко она ходила по городу вечерами. Но когда случалось, ее поражали освещенные улицы, сверкающие витрины и цветные огни реклам — все это делало город неузнаваемым, и люди, населяющие его, казались далекими и чужими, как женщины из журналов мод.

Сидя в кресле-качалке в своей избе, Амалия вспоминает, и ей кажутся теперь сновидением и огни города, и необычайно красивые люди, встреченные ею на улицах, и утренняя сутолока рыночной площади, и крик чаек, и отлитые из металла фигуры под кронами деревьев.

Дни стали короткими и сумрачными. Встав на табуретку, Амалия зажигает лампу под потолком избы, а в конюшню и в хлев по утрам и вечерам ходит со штормовым фонарем. Теперь-то можно купить керосин, а во время войны приходилось его экономить.

В хельсинкской квартире Пааво и Кертту — центральное отопление, хотя в кабинете Пааво еще осталась белая кафельная печь. Ее не стали разрушать, когда в дом провели центральное отопление. Эта печь в комнате Пааво даже выше, чем кафельные печи у священника в их селе. Амалия не знает, чтобы у кого-нибудь еще в здешних местах были кафельные печи. Даже каменные печи здесь есть только в старых домах, например в большой избе Ээвала. Благодаря этой большой печи из натурального камня изба даже в самые жаркие летние дни сохраняет прохладу, и, по мнению Пааво, это просто идеальное жилье для лета. Печи в комнатах — даже в Ээвала — сложены из кирпича, так же как и хлебная печь в малой избе. И в Ийккала тоже все печи кирпичные.

Амалия натопила свою большую комнату, ожидая домой Антти. Это ведь справедливо, что парень, который уже ходит с мужчинами по лесам и зарабатывает деньги, получит отдельную комнату. Амалия теперь уже не будет мешать ему по утрам своим стуком, и оба будут чувствовать себя свободней.

Зимой Антти дважды заходил домой и жил по неделе. Но у Амалии осталось впечатление, что сын побывал у нее в гостях, а не дома. Как и прежде, даже еще заботливей, пожалуй, ухаживает мать за своим Антти, чинит и приводит в порядок его одежду, готовит его любимые кушанья и каждый вечер топит баню. Антти большой любитель попариться, несмотря на молодость. Амалия в Хельсинки тоже истосковалась по бане, ее не смогла заменить даже белая блестящая ванна.