Современная филиппинская новелла (60-70 годы) - [14]

Горестные думы вызвала у меня эта дочкина откровенность. Сколько у нее еще иллюзий. И чего стоит эта ее искренность! Вскоре ее милого уже звали Джоном, а куда делся Джо? Я не спрашиваю. Да и кто мне ответит? Вот почему нужно учить своих детей жизни!

За Джоном последовал Эм. «Мой друг, папа». Месяцев шесть был ей «другом» этот Эм. Жила она отдельно, с ребенком и прислугой. Было у нее еще несколько «друзей», но я их даже и не знал. Зато мне стало известно, что мои клиенты и доверители в значительной части утратили веру в то, что я способен их защищать.

— Сверни на Тафт-авеню, Бой. Проводим папу, а потом развернемся. — Лиза повернулась ко мне лицом. — Мы отсюда поедем покататься и возвратимся за тобой к дядюшке Камило. Ты смотри никуда не уходи оттуда.

Я порадовался про себя: они все же помнят, что мне трудно ходить.

— Поезжайте, — ответил я.

Лиза, впрочем, частенько доставляет мне маленькие и большие радости. Поэтому меня, помню, особенно огорчило однажды, когда она побоялась сказать отцу правду. Похоже, это все из-за ее постоянных мечтаний «выбиться в люди». И, похоже, не здесь, а в чужой стране. «Там, пап, естественно, жалованье платят долларами! Я рассчитаю так, чтобы можно было накупить всего за это время, а тут обменять на песо».

Но мечтает она обо всем этом не только ради себя, но и ради меня, матери, Лоурдес, ради своих племянников, ради Боя. Я, наверное, должен бы плакать от радости, но я плачу от невеселых мыслей, одолевающих меня. Сколько же времени я не смогу видеть свою доченьку? Будет ли она вспоминать меня в той далекой чужой стране? В голову лезут разные страхи: а вдруг с ней там что случится?

А сколько нужно всяких бумаг, чтобы получить разрешение на выезд: проверка благонадежности, копия свидетельства об окончании школы, свидетельства, удостоверения с различных мест работы, справка о состоянии здоровья и т. д. и т. п., — сколько ей придется потратить денег и времени, прежде чем она получит свою зарплату в долларах! Меня к тому времени уж точно кондрашка хватит!

«Вот приедешь туда, Лиза, выйдешь замуж за американца», — поддразниваю я ее, как и каждого из них.

Пусть и Лана не думает, что нынче мне станет полегче оттого, что у нее новый «дружок» — Тони.

Вот тебе и еще один вопрос: почему же твоя зарплата остается все на том же уровне? Почему при всех твоих заработках жизнь не становится легче?

Меня прямо трясет от смеха. Отчего же на этот раз?

— Ну и глупцы же вы, — говорю я им. — Учишь-учишь вас, как вести себя в машине, а у вас одно хвастовство! Бой, прекрати вертеть баранку из стороны в сторону!

Лиза вдруг накидывается на меня:

— Ну, понесло… Что ты там делал у дядюшки Камило?

— Ему нужно было посоветоваться со мной насчет того, как быть с жильцами его квартиры. Он тут задумал ее продать.

Это Лане не понравилось:

— Вот для чего ты пошел… Ему было нужно!

— Господи, какая разница, оставьте меня в покое, пусть мне будет хуже!

Они замолчали все разом. Вероятно, я тут дал маху. Не стоило им рассказывать, зачем я отправился к Камило. Они меня любят, мои дети, любят по-настоящему, хотя они такие вот. Им не всегда нравится, что я делаю, что говорю как имеющий лицензию адвокат, хотя они и не очень сердятся — это только сегодня они обрушились на меня из-за моих друзей.

Внутри у меня что-то защемило, я сжал кулак правой руки, чтобы немного проверить себя, свое самочувствие. Наверное, опять что-то с сердцем. И было бы совсем плохо, если б тут вдруг не разрядил обстановку Бой, проговорив ни с того ни с сего:

— Я не желаю стать шурином какого-то америкашки.

На этот раз рассмеялась наша мама. Повсеместное распространение национализма, подогреваемое статьями, пьесами, кинофильмами и песнями, сделало патриотом и нашего Боя! Моего единственного сына, отъявленного хвастунишку и бездельника!

— Энгот[11], ты бы лучше занялся чем-нибудь. А то ни работать не хочешь, ни учиться.

— А мне и не нужно никаких должностей и званий, — отвечал этот глупец. Меня так и подмывало дать ему по загривку, но я почему-то не доставил себе этого удовольствия. — Лучше бы ты обеспечил меня капиталом.

Я знал, для чего ему нужен этот капитал: он прикупал товары для магазинчиков и бакалейных лавок в Маниле и в различных провинциальных дырах — на манипулировании ценами можно было делать неплохие деньги. Те, кому делать нечего, называли это «продать чуть дороже». Правда, могли накрыть. Таких вылавливала комиссия по контролю за ценами. Иногда на месте преступления заставала полиция. Приходилось ловчить. Я не находил себе места от беспокойства, пока Бой не возвращался домой.

«Ты, отец, конечно, верно говоришь, — частенько успокаивал меня Бой. — Естественно, приходится рисковать, прежде чем продашь. Но я только собираю сведения о ценах. Значит, мы не нарушаем законов чрезвычайного положения». Ему хотелось сказать, что они-де имеют дело едва ли не с товарами, которые продаются по вполне определенным официальным ценам. И все, что они делают, вполне законно.

Однако вчера Бой на взятом напрокат джипе врезался в кале́су[12], даже лошадь свалилась наземь. Они выскочили с приятелем из джипа и помогли поставить ее на ноги. Им пришлось также извиниться перед мальчишкой-кучером. Но при этом, пока они договаривались о ремонте, пропал один ящик с товаром, который обошелся им в двадцать песо. В итоге поплатились двумя сотнями песо — столько там было товару.