Современная австралийская новелла - [83]

За что его ловят, что он, по их разумению, натворил? Молчат, потому что и сказать-то нечего. Белые насочиняли разных странных правил и называют их «законом». Попробуйте не нарушить ни одного из этих правил! Сколько себя помню, во сне и наяву мечтаю о том, как бы найти заклинание, чтобы избавиться от их правил и пожить по-своему. Но только посмей, и они тебе такого зададут, что небо с овчинку покажется.

Малу им не достанется. Уж я на этот счет позабочусь. Парню несдобровать, если его схватит Темные Очки. Не человек, а лезвие ножа, даже спит в башмаках и с пистолетом в руке. Невзначай мне случилось поймать его взгляд, когда он протирал очки, — чувство было такое, будто он полоснул меня плеткой и рассек мне кожу. Ох, не хотел бы я попасть к нему в лапы! Переломит человека надвое, ни за что ни про что, спокойно, ради забавы.

На высохшее русло падает тень от деревьев, и я хорошо различаю следы на песке. Идти лучше всего босиком. Босые ноги унесут беглеца хоть на край света, а белые могут преследовать его, лишь покуда башмаки у них целы. А башмаки снашиваются быстро по таким камням. Есть и еще один, общий враг — жажда: даже если ноги кое-как тащат, то пересохшее горло пригвождает к тени. Несколько часов без воды — и вы пропали.

Белые едва плетутся, выбились из сил. Их каблуки глухо стучат по каменистой земле.

— А что, далеко обогнал нас этот стервец? — спрашивает Темные Очки.

— Ничего, догоним, теперь уже скоро.

— Надеюсь, что скоро. Чертова пустыня. Долго мне не выдержать.

Сержанта одурачить нетрудно. Малу нам не догнать — идет уверенно, дорогу знает. Наверное, нашел и воду — вон как бодро шагает. У себя в родных местах черный человек не помрет от жажды. Расковыряй песок в сухом русле и найдешь лягушку, а то и две; рассеки ей брюхо, и оттуда брызнет вода. Пусть не слишком вкусная, не, если спасаешься от преследователей, привередничать не приходится.

Я и сам не ждал, что Малу так ловко пройдет по зарослям — ведь он не местный. Бот тут, на дне ямы, он разводил костер — пройдешь почти рядом и не заметишь. А чуть подальше — там горный сброс, крутой, высокий. Конечно, он залезал на него. Молодец — нельзя спать возле костра, когда за тобой погоня.

Похоже, у него не осталось спичек, и он разводил костер трудоемким способом. Для парня, выросшего в резервации, такое непривычно: не часто ему выпадает случай орудовать по старинке. Но я давно обучил его этому искусству, и он, видно, запомнил, как тереть палку между ладонями, под прямым углом к древесине, не отклоняясь ни вправо, ни влево. Боюсь только, что он не догадался обстругать палку, а корявая плохо трется. Огонь-то он добыл, да небось натер на руках волдыри. Он был еще мальчонкой, когда я учил его добывать огонь… Никто из нас тогда и понятия не имел о спичках.

— Только бы поймать его и получить треклятое вознаграждение, — говорит Темные Очки.

— Эти або хитры, как динго, дорогу с завязанными глазами находят, — как бы оправдывается скотовод. — Смотрите, он тут попугаем угощался.

— Да ты что! Это ножка ящерицы, а не птицы.

И оба ведь ни черта не смыслят: ножка лягушачья, стало быть, хозяйка этой ножки напоила Малу и накормила, и за него можно не беспокоиться.

Белые о чем-то спорят во все горло. Лучше, когда они молчат. Тогда я закрываю глаза, и мне кажется, что я тут наедине с животными и птицами — они человеку не страшны. Я закрываю глаза, и на меня находят воспоминания. Я слышу гул, долетающий из далекой Страны Мертвых. Дня два назад — нет, вчера — мне привиделось, будто я пляшу у колодца в горах. Будто все люди из края Мертвой Змеи сошлись туда — и старые, и молодые, и все мы пляшем, и от нашего топота поднялась туча пыли и заслонила солнце, и вдруг посреди дня настала ночь. И как я радовался, что вижу старых друзей, которых давно уже нет! Они все исчезли, как исчезают поутру звезды, — трудно даже припомнить, какая судьба постигла каждого из них…

Белые подгоняют меня — скорее! А я не люблю, чтобы мною командовали. Ничего, скоро сами поймете — в какую сторону ни иди, как ни торопись, а конец близок.

Мне хотелось бы снова очутиться среди пляшущих, но вызвать их всех вместе не так-то просто. Закрываю глаза и вижу наших ушедших, только поодиночке. Их много, очень много, но все являются мне порознь, а не вместе. Неужели я участвовал в охоте за всеми ними? Видно, что так. Духи не лгут. Хорошо бы рассказать им теперь, что пришел и мой черед, что я иду к ним, и даже не один.

Мы карабкаемся по крутому скалистому склону, здесь не побежишь. Кругом ни деревца, и солнце жжет, как камень, вынутый из горячей зоны. Нам еще идти и идти, но белые не сдаются, им все мерещится награда, только об этом и говорят. Интересно, сколько им обещано за поимку Малу? Немалые денежки, наверно, коль рискнули пуститься в такой трудный путь.

— Я свою долю целиком потрачу на пиво, — мечтает скотовод. — Устрою бассейн, залью пивом и буду там плавать.

Другие молчат. У них пересохли глотки, слова не выдавят. Я уже веду их не по следу, а в сторону, но они ничего не замечают, верят, что я веду их правильно. Мы приближаемся к горам, среди валунов видны деревья. Ох, и рассвирепеют же они, когда поймут, что им не вернуться! Темные Очки наверняка вытащит свой пистолет. Но мне теперь все равно. В резервации мне больше нечего делать, там от всех, кого переселили из края Мертвой Змеи, осталась лишь кучка старух; мужчины покинули нас, все до одного.