Совращенная тенями - [49]

Примерно где-то на части объясняющей невозможность удаления полностью психологической окраски, оставленной после иссушения преступного намерения, она на мгновение положила голову на предплечье.

Под ней лежал блестящий снег, она должна была скользить на нем. Она как будто плыла над ним, скользя по земле яркого лунного цвета. Ее шаги были дальше и дальше, как-то обособленно от нее, темные отпечатки в снегу, были похоже на одинокие острова в серебреном море.

Она раскинула свои руки в стороны и подняла ногу вверх, как будто балерина. Ее сердце билось от восхищения. И страха. Если она упадет, то переломает все ноги.

Она пробовала не смотреть вниз, но не удержалась. Ее тень бросала на землю туманно фиолетовый крест.

На снегу, на ее спине, двигались ее руки и ноги, она почти испугалась своих движений, но потом поняла, что делает ангелов. Она не могла сделать ангелов из снега навсегда.

Она смеялась, смотря вверх…

— Феррис, — шептала она.

Он сидел на краю кровати, его бедро было около ее коленей.

— Ты говорила во сне. Я подумал, что тебе приснился кошмар.

Она повернула голову, убирая нос с кожаного переплета книги.

— Я уснула.

— Подсчет овец вместо способов убивать фералис?

— С такими сказками на ночь как эти, зачем нужны кошмары? — Она потирала глаза. — Я хотела сказать тебе, что буду спать на кушетке.

Он погладил ее волосы.

— Ты напоминаешь мне о некоторых вещах. — Его голос был похож на ропот, как будто он не хотел говорить громко. — Вещах, о которых я забыл. Как ты можешь пахнуть цветами посреди зимы?

Она посмотрела на расстояние между ними. Если бы она села вертикально то, как раз могла бы поцеловать его. Если она перекатится на спину…

— Который час? — Отвлечься, показалось хорошей идеей.

Он не посмотрел на часы.

— Очень поздно. Или очень рано. — Его пристальный взгляд все еще впивался в нее. Для отвлечения безумия. — Я готовился лечь. И услышал тебя. — Его голос был тих.

Очевидно то, что он был без футболки, готовясь лечь, было абсолютно нормально. Темные волосы на его груди и метки демона на его руке рельефно выделялись на его коже. По крайней мере, на нем еще были фланелевые штаны. Она вынудила себя не смотреть, не видеть, стояло ли там, что-нибудь рельефно.

— Я не хотела тебя беспокоить, — сказала она.

— Я не могу остановить себя. Я не могу оставить все вот так между нами. — Фиолетовый свет окрасил его глаза, как будто он был готов к нападению. На нее?

Она не понимала глубину его волнения, но ощущала источник. Горячий мускул возбужденного мужчины, ее сердцебиение вновь усилилось, ее кожу покалывало, как будто тая после нескольких часов игры в снежки. Прыжки с утеса могли быть прекрасны во сне, но она знала лучшее в реальной жизни.

Она не сделает этого?

— Это было только одной ночью. — Она пробовала убедить его? Или себя? — Мы сделали это, но не к чему хорошему, это не привело.

Она ослабила локоть, и перекатилась подальше от него. От этого у него глаза разгорелись еще ярче, даже ярче, чем когда он пошел в тень деревьев к фералису. Напряжения каждого мускула в нем отозвалось в ней.

Если она убежит, то он последует за ней. Если она останется здесь, то он скажет, что-нибудь, что она не хочет слышать.

На одной из страниц она читала о взятии инициативы, нажима преимущества, никогда не давай оппозиции отдышаться.

Так, что она встала на колени напротив него, положила пальцы на его затылок, и поцеловала его.

Было сомнительно, что историки имели именно это. Она спихнула книгу с кровати.

— Сера, — говорил он ей в губы. — Я не думаю…

— Я прочитала, после двадцать первого повторения, последовательность нападения становиться механической памятью мускула. — Она проследила верхнюю линию его губы языком. — Не думай.

Он застонал и притянул ее к своей голой груди, так что она растянулась поперек его коленей. Его тело было таким горячим, что можно было плавить снежных ангелов через бетон. Она закрыла глаза и позволила ему откинуть ее голову назад, так что бы он мог целовать ее шею.

Она гладила пальцами заточенные как железо его мускулы и держалась подальше от чувств, готовых проносить по ее телу. Он притягивал ее все ближе и ближе, ей хотелось утонуть в его прикосновениях, забыть о холодности отца, забыть ужас борьбы с фералисами, думать только о теплоте его дыхания на своей коже.

Она получила представление, после разговора с Арчером о грехе, где удовольствие плоти были маленькими и далекими.

Она позволила своим рукам бродить по его плечам, наслаждаясь его силой. Слабая дрожь от ее прикосновений увеличилась, когда ее руки стали опускаться ниже к его бедрам.

Он запутался руками в ее волосах, большие пальцы на ее висках, и почти мучительно он оторвал ее от себя и поймал пристальный взгляд.

— Сера, что ты делаешь?

Его голос был более резок, чем его прикосновения.

— Я хочу нарисовать тебе одну диаграмму, — сказала она. — Подожди. У меня есть записная книга.

Его глаза сузились.

— Ты издеваешься надо мной?

Она смутила его.

— Я хочу тебя поцеловать.

Его глаза расширились. Она вырвалась из его захвата и впилась в него губами. Его дыхание участилось, намного больше, чем после драки, его руки поползли под ее футболку. Солоноватый мускус возбуждения заполнил его голову. Она испытывала его глубоко в своем рту.