Совместимая несовместимость - [23]
«Да она, оказывается, времени даром не теряла — успела и в институт поступить, и замуж выскочить, и развестись, и... Интересно, что еще?»
Так думал Иван, глядя, как уверенно и спокойно проходит она мимо лохматых пальм, каменных парковых скамеек и роскошных, еще ярких цветников, как стильно и просто белеет грубый хлопок рубашки над когда-то голубыми джинсами. Как по-хозяйски она оглядывает все это великолепие и как гармонично здесь смотрится... А впрочем, почему нет? Ведь ей-то оно почти родное, столь же привычное, как им привычны чахлые березки во дворах, вечно поломанные неугомонными дебилами лавочки в скверах и ядовитая желтизна московских одуванчиков...
— Ну, вот мы и пришли.
Они посмотрели вслед ее взлетевшей руке и увидели небольшой каменный бассейн, наподобие восточных или итальянских. В нем, как и десять лет назад, цвели нереально-совершенные, ну прямо индийские лотосы, белоснежные, нежно-розовые в середине кувшинки. Воды почти не было видно среди их темно-зеленых листьев-сердец. Бассейн укромно расположился под сенью мрачной средневековой стены начинавшегося здесь замка. Окна цокольного этажа были распахнуты, но забраны тяжелыми коваными решетками.
Варвара подошла, наклонилась и приветливо помахала рукой кому-то в окне. Иван с любопытством заглянул туда же — в прохладном полумраке, разбавленном желтым светом настольной лампы, в гулкой тишине замкового подвала, по центру большой комнаты, а может, маленькой залы, были сдвинуты обычные рыжие канцелярские столы, беспорядочно заставленные масляными бутылочками, баночками, заваленные книгами, рамами, листами... Над всем этим, сутуло склонившись, нависал некто в белом медицинском халате — в ответ на Варино приветствие он поднял голову и, сверкнув «ботаническими» стеклами очков и рассеянной улыбкой, быстро помахал бледной рукой с инопланетно-длинными пальцами и снова склонил над столом гладковолосую голову.
— Это Евгений Евгеньевич... Наш руководитель практики, — с уважительной нежностью сказала Варвара.
Ее тон был столь нежным, что Иван вдруг брякнул с неожиданной сварливой злобой:
— И что, хочется тебе всю жизнь копаться в старье?
И моментально устыдился этой поистине идиотской фразы, живо и неприятно напомнившей ему соседку по этажу — потомственную продавщицу, противную неряшливую тетку, которая в детстве была противной неряшливой девчонкой и говорила о его отце, инженере, примерно те же фразы с примерно такой же, завистливо-презрительной и злобной интонацией. От этого он разозлился еще больше, но Варвара, не заметив ни его тона, ни состояния, совершенно искренне ответила:
— Конечно! Здесь ведь сокровища. Вы даже не представляете... — и пообещала: — Вот в среду будет неэкскурсионный день, я вам обязательно покажу.
И они снова шли дальше — по гравиевым дорожкам цвета светлого янтаря, с двух сторон сжатым неправдоподобно зелеными, невероятно ухоженными лужайками, с круглыми, овальными, пирамидальными кустами лавра на них, подстриженными, как «при графе»...
И скоро они увидели пень.
На самом-то деле это сооружение не было пнем. То есть когда-то оно, конечно, было просто пнем, огромным, круглым, оставшимся от какого-нибудь гималайского кедра. Еще в графские времена кедр, видимо, срубили, так как он, скорее всего, мешал виду из дворцовых окон. А из пня сделали некое подобие огромной природной вазы — кору ободрали, ствол отполировали до светло-медового с шоколадными прожилками блеска, а сердцевину выдолбили, засыпали землей и усадили цветами.
Великолепная в своей изысканности выдумка. Вековая мощь основания огромного дерева заботливо и надежно защищала полянку в центре, цветущую каждый год какими-то несерьезно-нежными, почти полевыми цветами — не то анютиными глазками, не то маргаритками. У этого пня они и остановились.
Пень одиноко стоял в центре небольшой лужайки — один край ее заканчивался искусственным обрывом, который удерживала трехметровая каменная стена. Внизу, под обрывом, темнела дворцовая площадь, так что прямо напротив пня, отделенный от него лишь несколькими метрами брусчатки на дне обрыва, возвышался знаменитый дворец, точнее, замок. Вернее, та его сторона, что была замком, построенным по всем законам европейского Средневековья — с высокими узкими окнами в темных дубовых рамах, с почти готическими кружевами маленьких башенок на зубчатой стене... Ибо у этого строения, воплотившего то ли несбыточные мечты, то ли вещие сны влюбленного архитектора, есть две стороны — они отличаются друг от друга, как отличается любовь от страсти. Одна, «английская», выходит, как и положено, в сад, что на многие гектары вокруг превратил окрестные земли в волшебную сказку. Вторая, и это уже не замок, а именно дворец, — сахарно-белая, похожая на Тадж-Махал, с «бахчисарайским» фонтаном у входа и анфиладами мраморных лестниц, — смотрит в сторону моря, которое ласково и покорно плещется внизу, отделенное от него лишь изумрудным ковром душистых сосновых крон...
Разглядывая с высоты лужайки пустынную дворцовую площадь, Иван вспомнил, как смотрел на нее очень давно: пень был излюбленным местом для игр, еще когда они были детьми. Да и потом часто сидели на краю обрыва, прислонившись друг к другу спинами — Варвара предпочитала видеть пень и темнеющую за ним тихую глубину парка, а он — шумную площадь внизу, кишащую в те времена любознательными иностранными туристами и пионерами-артековцами — их ежедневно, как на работу, привозили сюда в раскаленно-желтых, чадящих «икарусах».
Почему в жизни так происходит? Когда Демон позвал Настеньку в Париж, ее предупреждали, что это может плохо закончиться. Так оно, собственно, и случилось. Так почему она плачет от счастья, вспоминая самую страшную сказку в своей жизни? У Ольги есть почти все, что нужно для счастья. Но почему она добровольно отодвигает в сторону последний и самый важный пазл в картине полной гармонии? Настеньке было двадцать пять, когда ей пришлось ответить себе на этот вопрос. Ольге исполнилось тридцать три незадолго до того, как она сделала свой выбор.
Гилад Ацмон, саксофонист и автор пламенных политических статей, радикальный современный философ и писатель, родился и вырос в Израиле, живет и работает в Лондоне. Себя называет палестинцем, говорящим на иврите. Любимое занятие — разоблачать мифы современности. В настоящем романе-гротеске речь идет о якобы неуязвимой израильской разведке и неизбывном желании израильтян чувствовать себя преследуемыми жертвами. Ацмон делает с мифом о Мосаде то, что Пелевин сделал с советской космонавтикой в повести «Омон Ра», а карикатуры на деятелей израильской истории — от Давида Бен Гуриона до Ариэля Шарона — могут составить достойную конкуренцию графу Хрущеву и Сталину из «Голубого сала» Владимира Сорокина.
Коллекции бывают разные. Собирают старинные монеты, картины импрессионистов, пробки от шампанского, яйца Фаберже. Гектор, герой прелестного остроумного романа Давида Фонкиноса, молодого французского писателя, стремительно набирающего популярность, болен хроническим коллекционитом. Он собирал марки, картинки с изображением кораблей, запонки, термометры, заячьи ланки, этикетки от сыров, хорватские поговорки. Чтобы остановить распространение инфекции, он даже пытался покончить жизнь самоубийством. И когда Гектор уже решил, что наконец излечился, то обнаружил, что вновь коллекционирует и предмет означенной коллекции – его юная жена.
«Да или нет?» — всего три слова стояло в записке, привязанной к ноге упавшего на балкон почтового голубя, но цепочка событий, потянувшаяся за этим эпизодом, развернулась в обжигающую историю любви, пронесенной через два поколения. «Голубь и Мальчик» — новая встреча русских читателей с творчеством замечательного израильского писателя Меира Шалева, уже знакомого им по романам «В доме своем в пустыне…», «Русский роман», «Эсав».
Маленький комментарий. Около года назад одна из учениц Лейкина — Маша Ордынская, писавшая доселе исключительно в рифму, побывала в Москве на фестивале малой прозы (в качестве зрителя). Очевидец (С.Криницын) рассказывает, что из зала она вышла с несколько странным выражением лица и с фразой: «Я что ли так не могу?..» А через пару дней принесла в подоле рассказик. Этот самый.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.