Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса - [38]

Противоположной тенденцией являлось сближение РСФСР с деятелями левой направленности БПС-Р. Так, 1–8 апреля 1920 г. в Москве произошли встречи с участием П. А. Бодуновой, а 15–28 апреля 1920 г. – М. А. Маркевича, В. Ю. Ластовского, И. А. Черепука в Ревеле [185, с. 325–337]. На вышеперечисленные встречи в апреле 1920 г. в Москву из Смоленска был командирован А. Г. Червяков «как человек, который наиболее информирован в белорусских делах», но он должен был получить необходимые поручения от НКИД РСФСР [212, л. 58]. Переговоры деятелей БНР с представителями РСФСР каждая из сторон использовала ради достижения своих целей. Так, белорусские представители рассматривали встречи только как средство признания БНР в ее этнографических границах, получения допуска к планируемым советско-польским переговорам в Борисове. Эти встречи для советской стороны служили своеобразным разведывательным плацдармом, с помощью которого необходимо было узнать о реальной силе белорусского национального движения, его участии в новом витке польско-советского противостояния. Во время этих встреч был обсуждён и проект формирования белорусских отделений в составе Красной Армии, а также план оказания помощи белорусскими силами в деле ведения коммунистической пропаганды на территории Беларуси, занятой польскими войсками [326]. Возможность признания БНР в ее этнографических границах советским правительством ставилась в прямую зависимость от позиции Польши: независимость территории Беларуси могла быть противопоставлена требованию проведения разграничения по линии 1772 г. [2, с. 767, 775].

На этапе минских мирных переговоров Рада Народных Министров БНР от имени Е. М. Ладнова направила обращение к премьер-министру Великобритании Д. Ллойд Джорджу с просьбой о допуске к участию в работе мирной конференции, ссылаясь на провозглашенное право наций на самоопределение [195, л. 56–57]. Аналогичный этому обращению, 14 августа 1920 г. был направлен «Меморандум и обращение к президентам и послам великих государств» [195, л. 58–60], где высказывался протест против раздела территории Беларуси по линии железной дороги Граево – Белосток. 20 августа 1920 г., в ноте Рады Народных Министров БНР к правительствам РСФСР и Польши указывалось, что советско-польские переговоры в Минске, которые проходили без участия белорусских политических представителей, являются «незаконными, происходящими через голову белорусского народа, его законного правительства» [2, с. 850; 191, л. 97]. Однако ноты протеста и обращения Рады Народных Министров БНР остались без ответа. На пленарном заседании советско-польских переговоров в августе 1920 г. председатель российско-украинской делегации К. X. Данишевский даже не поставил вопрос об участии представителей от белорусских земель, как это было сделано в отношении на территории Украины.

Белорусские национальные круги делали попытки определенным образом повлиять на ход переговоров путем воздействия на дипломатические круги стран Антанты. 25 августа 1920 г. Е. М. Ладнов в письме к В. Ю. Ластовскому отмечал факт ведения переговоров с французскими правительственными кругами, даже вероятность заключения определенного договора. Но перед этим настойчиво рекомендовалось: 1) ликвидировать разъединенность белорусских политических сил путем объединения Наивысшей и Народной Рад; 2) осуществить подготовку делегации для переговоров и выдать ей необходимые полномочия («по защите белорусского народа на мировой конференции, заключать экономические и политические договоры»); 3) провести сбор информации, которая доказывала бы факт борьбы белорусов против Советской России [(например, в составе Литовско-Белорусской дивизии (1-я литовско-белорусская дивизия под командованием Л. Желиговского, состоящая из поляков и белорусов-католиков)] [171]. Исходя с точки зрения французских правительственных кругов на белорусский вопрос, это могло быть реализовано только в виде автономной единицы будущего российского федеративного демократического государства; переговоры между представителями дипломатического ведомства Франции (Quai d’Orsay) и членами дипломатической миссии в Париже (Е. М. Ладнов) имели целью узнать о возможности использования белорусских военных формирований в качестве антибольшевистской силы. 24 февраля 1920 г. от имени правительства БНР к членам мирной конференции был направлен меморандум с целью допуска белорусских представителей к участию в мирных переговорах по делам, касающихся белорусских земель. Он добивался признания независимости БНР, побуждал к началу военных действий, итогом которых стало бы освобождение территории Витебской, Могилевской, Смоленской губерний; в нем высказывался протест против польской оккупационной политики [2, с. 679–684].

Таким образом, дипломатическая деятельность БНР оказывала значительное влияние на ход советско-польских переговоров 1918–1921 гг. Основными ее формами были: направление чрезвычайных делегаций, официальных нот и меморандумов, создание консульских учреждений, организация и проведение двусторонних встреч с Советской Россией, Польшей, странами Антанты и США. Несмотря на многочисленные усилия правительства БНР, белорусские представители так и не были допущены к участию в переговорном процессе. Оказывала влияние идейная и организационная разъединенность белорусского национального движения, которая только укрепилась в годы польско-советской войны 1919–1920 гг. Тем не менее, факт существования белорусского национального движения и структур БНР, осуществления ими активных внешнеполитических акций учитывался советским руководством во время решения вопроса второго провозглашения ССРБ в июле 1920 г. Нельзя не признать и того факта, что включение А. Г. Червякова в состав российско-украинской делегации во время переговоров в Риге, стало итогом и определенных стратегических расчетов советской стороны, и дипломатических мероприятий БНР.