Советский воинский долг и религия - [33]

Мы одобрительно относимся к честным побуждениям некоторых религиозных деятелей, выступающих иногда с патриотическими призывами к верующим выполнить патриотический долг перед Отечеством. Но мы не вправе не видеть за отдельными призывами священнослужителей (кстати, в них нет ничего религиозного) антипатриотической сущности религиозной идеологии, которую они постоянно проповедуют. Мы не можем уступать им по идеологическим вопросам. И ныне христианская идеология притупляет патриотические чувства, мешает выполнению патриотического долга верующими.

Во-первых, учение о христианском самоотвержении требует от верующего во имя «любви к ближнему и врагам» поступиться любыми благами по первому требованию со стороны других из одного только побуждения прекратить возникший спор. Из-за нежелания борьбы с врагом, стремления к смирению во имя личного спасения у отдельных верующих развивается безразличное отношение к общественным интересам, к нуждам социалистического Отечества.

Во-вторых, по своему нравственному развитию глубоко верующий иногда всецело занят небесными интересами, ему некогда подумать об Отечестве. И не потому, что он считает заботу о земном злом, а любовь к Родине — моральным преступлением. Его помыслы поглощены небесными заботами. Верующему подготовка к «загробной жизни» кажется иногда более важным делом, чем борьба за блага на земле. «Царство божие» довлеет над земным. Верующий стремится путем, «нравственного самосовершенствования» уйти от общества и забот о нем, стать «гражданином» лучшего, «небесного мира». У христианина, воспитанного в духе евангельской морали, огонек любви к земной родине угнетается навязчивой религиозной идеей о «горнем отечестве» и поэтому порой едва тлеет.

Это вынуждены признать и сами религиозные деятели. «Есть верующие, — пишет один из баптистских проповедников, — которые думают, что патриотизм и христианство несовместимы, что хороший христианин не может быть горячим патриотом»[69].

Духовенство пытается «совместить» христианство с патриотизмом. Однако тщетны попытки совместить несовместимое. И не помогут служителям культа натяжки в истолковании некоторых мест из Библии в пользу патриотизма. Весь дух религии и ее учения враждебен ему. Идеология социалистического патриотизма и интернационализма несовместима с религиозно-мистической идеологией церковников. Естественно, антипатриотическая религиозная идеология затрудняет осознание верующими советского воинского долга.

Строительство и защита коммунизма неразрывно связаны с воспитанием трудящихся в духе социалистического гуманизма. Моральный кодекс строителя коммунизма включает принцип: гуманные отношения и взаимное уважение между людьми; человек человеку друг, товарищ и брат. Этот принцип весьма существен для конкретизации морального долга советского человека.

Буржуазные идеологи и большинство зарубежных религиозных деятелей усиленно трубят об антигуманизме безбожников-коммунистов, что будто бы гуманизм в отношениях между людьми возможен лишь на основе веры в бога. Но посмотрим, что же кроется за религиозным, в частности христианским, гуманизмом?

Важнейшие требования христианской нравственности — любовь к ближнему, ко всем людям, в том числе и к врагам, всепрощение, непротивление злу насилием и т. п. Эти требования и выдаются защитниками религии за подлинный гуманизм. Но религиозный гуманизм выглядит весьма убого. Что остается от христианского «человеколюбия» и «гуманизма», если они в конечном счете поглощаются любовью к богу? Ведь ради эгоистической цели — «достижения царства небесного» — христианин должен отречься от самых близких ему людей и всецело посвятить себя высшему подвигу — любви к богу. «Если кто приходит ко мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть моим учеником» (Евангелие от Луки. Глава 14, стих 26). Эти слова, приписываемые мифическому евангельскому Христу, далеки от духа подлинного, жизнеутверждающего человеколюбия.

Противоположны подлинный социалистический гуманизм и гуманизм христианский. Об этом очень хорошо сказал Н. С. Хрущев в беседе с корреспондентом французской газеты «Фигаро» С. Груссаром. «Часто о нас, коммунистах, говорят много вздорного, доказывают, что если люди не верят в бога, которого даже верующие ясно себе не представляют, то такие люди не могут руководствоваться высокими чувствами гуманизма. Но коммунисты — это самые гуманные люди, потому что они ведут борьбу не за то, чтобы лишь самим жить хорошо… Мы считаем, что каждый человек имеет право на труд, на хорошую жизнь, которую человеческое общество может создать для всех людей. Мы — за подлинное равноправие людей и народов. Разве это не является выражением гуманности? Забота о живом человеке, об обществе, в котором ты живешь, забота о жизни народа — вот наши идеалы, вот наше убеждение. Думаю, что это значительно лучше, чем верить в бога и грабить работающих на тебя людей, выбрасывать их на улицу с заводов и фабрик, как это делают верующие в бога капиталисты»[70].

Эти слова метко разят лицемерие христианских «гуманистов». Возводимое христианской нравственностью в ранг высшего благочестия требование любви к врагам и всепрощения не имеет ничего общего с подлинным гуманизмом. Почти 2 тысячи лет произносятся христианские проповеди о любви и братстве, а их между угнетателями и угнетенными нет и быть не может. Разве, скажем, рабочий может «любить как самого себя» и считать ближним капиталиста, который его угнетает, обрекает на голод, болезни и нищету?! И разве считает капиталист своим ближним и любит шахтера, металлурга, слесаря, из которых он выжимает все соки?! Призывы любить ближних, в том числе и врагов, как самого себя, обезоруживают не притеснителей и насильников, а их жертвы, притупляют ненависть трудящихся к угнетателям, отвлекают их от классовой борьбы. Фразы о «религиозном гуманизме» всегда использовались эксплуататорами и духовенством для прикрытия реакционных и кровавых дел.