Советский политический язык - [34]

Впервые это сделал Хрущев. Осознав, что вести вперед "корабль" советского режима и опасно, и просто некуда (намеченный переход к коммунизму не состоялся), так как на закваске идеи отмирания государства возникли центробежные силы, он попытался создать видимость движения, начав дерзко раскачивать государственный корабль по синусоиде — от Лешина к Сталину, до тех пор, пока не израсходовал все горючее, отпущенное ему партийной командой Политбюро. И тогда его сбросили с капитанского мостика и отправили на пенсию.

Его преемник Брежнев был настолько напутан социальными манипуляциями Хрущева, что чуть ли не полностью отстранился от внутренних государственных проблем: он скромно похоронил идеи экономических реформ и переключился на реформы внешнеполитические. Восстановилась связь советских времен: Брежнев завершил "дело" Сталина — коммунизм расползся по всем континентам, СССР превратился в мировую имперскую державу, первую по вооружению и одну из самых нищих — по уровню жизни.

"Дебрежневизация", через которую проходил путь Андропова к власти, привела к переоценке им государственных приоритетов. Они переместились с внешней политики, где не так-то просто было перекрыть достижения Брежнева, на внутреннюю: экономические вопросы (такие, как реорганизация производства, упорядочение планирования и управления) и социальные задачи — усиление контроля над личностью и борьба с коррупцией. Именно этим объяснялась определенная склонность Андропова к реформам» но при этом — только в естественных для системы, т. е. тоталитарных пределах, определяемых советским социалисгическим контекстом. Легко предсказать, что утверждение Черненко также обязательно будет сопровождаться отказом от реформ Андропова.

Однако история советской России и на сей раз пойдет по традиционному пути. Предстоит новая борьба за власть в Кремле, и победа Черненко — только эпизод в ней. В конечном итоге к управлению партией и государством придут другие политические лидеры. Они, быть может, будут более самостоятельными и уверенными в себе, возможно, более современными — у них появится опыт знакомства с Западом. Но они останутся пленниками коммунистической системы, рабами марксистской идеологии. А посему вынуждены будут оставаться такими же осторожными и такими же нерешительными и консервативными, как их предшественники. Море ненависти между ними и народом не станет меньше. В укладе советской жизни не произойдет существенных изменений, жизнь простого человека останется тяжелой; возможно, несколько менее тяжелой, а, возможно, и более. И это даже не зависит от намерений будущих генсеков. В ходе развития коммунистической системы они полностью потеряют контроль над социальным управлением, над производительностью труда и технологией производства. Так что стандарт жизни советского народа будет диктовать социальная стихия.

Советская элита, как и сейчас, будет наслаждаться многочисленными материальными привилегиями. Полицейский аппарат будет жестоко карать (может быть, меньше, чем сейчас, а может быть, и больше) тех, кто станет требовать свободы и равенства. Для простого народа изменений не предвидится: рабочие, как и раньше, будут выпивать "на троих" под соленые огурчики (а чаще "под сукнецо"), обсуждать и осуждать моральный облик соседа или начальника, жениться не в первый раз, разводиться не в последний раз, спорить о справедливости и о правах. И ждать. И надеяться. И верить в "светлое будущее".

И, по-прежнему, на Западе будут дебатироваться вопросы: как это на высшем уровне советской власти — в Политбюро — не понимают, что тоталитаризм антинационален, антинароден, античеловечен? Как это секретари ЦК, вроде бы мыслящие люди, не видят необходимости социальных реформ? Ведь они не могут не любить свой народ, не могут не думать о его будущем…

В таком подходе к России проявляется не одна — три ошибки. Первая: партократическая селекция не выводит на олигархическую орбиту умных и способных людей. Вторая: эти люди не получают достаточного образования и воспринимают действительность не всеобъемлюще, а узко — сквозь призму собственных интересов. Третья: в этом мире нет чувств, в том числе и любви к народу. Могут быть только разговоры о чувствах, да и то — о собственных. А если иной раз в них все же пробиваются побеги совести, они срезаются страхом. Такова тенденция во всех углах трапеции советской власти. Общая для нее и в каждом углу — своя.

ПРИМЕРЫ:

"Политбюро уверено, что Константин Устинович Черненко на посту Генерального секретаря ЦК КПСС будет достойно возглавлять боевой штаб нашей партии". ("За рубежом", 1984, № 8, с. 3.)

"…как отмечал в своем докладе на Пленуме Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев, "империализм явно задался целью испытать волю народов к миру…" ("Агитатор", 1980, № 19, с. 36.)

"В связи с избранием тов. К. У. Черненко Генеральным секретарем ЦК КПСС в его адрес поступили многочисленные телеграммы и письма с сердечными поздравлениями…" ("Известия", 21 февраля 1984, с. 1.)

ГЕРОИЗМ

 — форма поведения, представляемая нравственным идеалом коммунистического общества.