Советский политический язык - [3]

Статьи книги (расположенные для удобства в алфавитном порядке) подобраны с таким расчетом, чтобы дать читателю представление о советском политическом языке и советской социальной действительности.

В книгу включены слова и словосочетания:

1. Непосредственно политической и философской сфер ("антикоммунизм", "аполитичность", "дружба народов", "дальновидная политика", "исторические решения", "ленинский", "бессмертный" и др.);

2. дающие представление о различных сторонах советской действительности ("очередь", "жилплощадь", "давать" и пр.);

3. характеризующие (идеологизированно) советскую производственную систему и экономические отношения в советском обществе ("бригада коммунистического труда", "постоянно действующее производственное совещание", "штурмовщина", "шефство", "вахта" и т. д.);

4. традиционно русские понятия оценочного характера, пропагандистски переосмысленные в советском языке ("пресловутый", "животворный", "отчаянный" и т. п.).

Слова и выражения, включенные в книгу, как и весь советский язык, призваны утвердить в сознании людей всеобъемлющее коммунистическое мировоззрение. Более конкретное их назначение — полностью исключить любой (не советский) образ мышления. Конечно, это — задача-максимум, ее редко удается решить в полной мере. Но каждому, кто так или иначе пользуется советским политическим языком, трудно избежать искаженного восприятия действительности. Многие советские люди теряют способность воспринимать социальные явления и нравственные категории вне понятий советского языка. Это не вина их, а беда. На советского человека со страниц газет, из передач радио и телевидения обрушивается бесконечный поток стереотипов, заглушающих свободную мысль, парализующих стремление составить объективное мнение о том, что происходит в современном мире. Эффект данной языковой обработки усиливается страхом: попытка освободиться от советского политического языка и пуститься в просторы независимой мысли опасна — за ней следует наказание. Тем не менее только на этом пути советского человека ждет духовное возрождение и нравственное раскрепощение. Автор надеется, что и в этом плане предлагаемая книга будет полезна.

Исследуя советский политический язык, предлагаемая книга раскрывает в нем ряд пластов — временных и тематических. Это позволяет рассмотреть язык в его наложении на действительность и одновременно анализировать советскую действительность в ее наложении на язык. Такой анализ дает представление о путях и средствах, с помощью которых советская пропаганда воздействует на население СССР.

Читатель, надо думать, обратит внимание на архаичные пласты советского политического языка и широкое употребление привычных, традиционных для русского сознания слов. Эти словесные модели свидетельствуют о стремлении советской пропаганды сохранить преемственность, использовать в своих целях обороты традиционно русские, наполнив их, однако, новым коммунистическим содержанием. Содержанием, которое чуждо психологии и логике русского человека.

Другое любопытное явление — развернутая экспансия военной лексики в политический язык. Эта тенденция, разумеется, не случайна. Цель вторжения — внушить представление об СССР как о едином, находящемся в осаде военном лагере, в котором советские люди должны вести себя по-военному. Добавочное назначение военной, особенно морской лексики в советском языке — романтизация тусклой коммунистической действительности.

Показывая многоплановость советского политического языка, автор надеется, что это поможет читателю понять простую и вместе с тем изощренную механику идеологического манипулирования массами. Один из ее типовых приемов — насилие над русским языком, меняющее не только семантику слов, но ревизующую общечеловеческие и нравственные категории, которые они выражают. Мистификация подлинного значения слов — подмена их реального смысла иллюзорным, сознательное ограничение этого смысла, разрыв традиционных значений для принесения коммунистической пропаганды — все это ведет к омертвлению языка. Русский язык, отличающийся своим богатством, образностью, гибкостью, яркостью, скудеет, нищает, зажатый в мертворожденные советские штампы.

Книга при этом раскрывает и двойное назначение советского политического языка. Маскируя от западного читателя коммунистическую действительность с помощью вполне благообразных и "безобидных" слов, этот язык достаточно императивен для советского читателя, которому внушается, что во всех действиях ему надлежит руководствоваться партийными ценностями — в соответствии с законами и правилами двойной коммунистической бухгалтерии.

Наша книга, наконец, — мы надеемся — поможет и советским людям преодолеть семантическое отчуждение советских словесных стереотипов и вернет их мировосприятие к общечеловеческим и социальным ценностям, не извращенным и не искаженным коммунистической пропагандой.

Иерусалим — Филаделфия

1980–1984 гг.

«А»

АВАНГАРД

 — классы, партии, союзы, организации, являющиеся опорой коммунистических режимов и объявленные носителями социального прогресса.

А. проник в язык советской пропаганды из военной лексики. Используется в политических и идеологических текстах в тех случаях, когда речь идет о борьбе за "светлое будущее человечества", "ударном труде", "социалистическом соревновании" и т. п. Слово призвано вызвать в сознании советских людей ассоциации с фронтом никогда не затухающих классовых битв, где пролетариат (и его А. — коммунисты) вынужден сражаться с многочисленными врагами — внешними (мировая буржуазия и фашизм, правый и левый ревизионизм, троцкизм, маоизм, сионизм и т. д.) и внутренними (их тайные "агенты", действующие в советском обществе).