Советский Азербайджан: От оттепели к заморозкам - [242]
Для проверки изложенных в письме фактов газета «Известия» направила жалобу Шароевой руководству республики. По поручению ЦК КП Азербайджана с целью проверки обвинений, выдвинутых в письме, была сформирована комиссия в составе секретаря БК КП Азербайджана Зии Курманаева, министра культуры Мамедаги Курбанова, художественного руководителя Азербайджанского государственного ансамбля песни и танца Джангира Джангирова.
В первую очередь Шароева обвиняла Ниязи в насаждении культа своей личности. Признавая одной фразой имевшее место в республике развитие, подготовленность национальных кадров, она выдвигала на первый план невыносимую обстановку в театре, которая, по ее мнению, сложилась в результате «абсолютной монархии», созданной его директором Ниязи. «Несмотря на то что разрушительная деятельность этого диктатора дорого обходится государству, – писала она, – его спасают друзья. Он нашел в руководящих органах людей, которые закрывают глаза на диктаторские замашки Ниязи, создают ему славу чуть ли не как дирижеру с мировой славой, “талантливому” музыканту». На поставленный ею риторический вопрос о том, кто его оберегает, она же отвечала, что вначале это был Мирджафар Багиров, «а сейчас – секретарь ЦК КП Азербайджана – Назим Гаджиев»[1514]. Вместе с тем Шароева не решалась затронуть первое лицо республики и отмечала, что В. Ю. Ахундов не в курсе воцарившейся в театре атмосферы самоуправства, а люди опасаются говорить и писать о ней из-за угроз Ниязи, опасаясь последующего сведения с ними счетов с его стороны [1515].
Шароева утверждала, что в театре «цветет пышным цветом осужденный XXII съездом партии культ личности, который не имеет никаких границ». Это она объясняла тем, что Ниязи, назначенный на должность директора в октябре 1961 г., занимает еще и посты художественного руководителя и главного дирижера. Проверка установила, что в театрах Азербайджана, в том числе в Театре оперы и балета, должность художественного руководителя упразднена, а подписание приказа о таком назначении Ниязи является ошибкой Министерства культуры[1516]. Кроме того, Шароева считала проявлением культа личности Ниязи обращение «маэстро», используемое по отношению к нему коллегами. В качестве примера она приводила выступление секретаря партийной организации театра Б. А. Касимова, обращения «маэстро», «великий маэстро», прозвучавшие 27 февраля 1962 г. на партийном собрании из уст Рисмана, а также фразу Шнейдера: «Выступление уважаемого маэстро Ниязи произвело на меня большое впечатление»[1517].
Шароева писала, что в сентябре 1961 г. Ниязи уволили из ленинградского театра. В своих объяснениях, данных комиссии, Ниязи назвал это «неприкрытой клеветой». Он сказал, что даже после ознакомления с письмом Шароевой руководство Ленинградского оперного театра приглашало его в столицу как дирижера для показа собственных спектаклей на московской сцене[1518].
В действительности в Ленинграде с Ниязи произошел неприятный инцидент. Во время гастролей в США ленинградского балета под его руководством супружеская пара из труппы попросила убежища в США и осталась там. Эта история имела для него как руководителя коллектива неприятные последствия. Однако прежде, чем вопрос об этом происшествии поставил на обсуждение Ленинградский горком партии, секретарь ЦК КП Азербайджана Н. М. Гаджиев связался с первым секретарем горкома И. В. Спиридоновым и попросил направить Ниязи в Баку [1519]. Более чем за год до этого работавший тогда в ЦК КПСС Назим Гаджиев воспользовался своими возможностями для поддержки молодого композитора Арифа Меликова. Он дал ему записку в Ленинградский горком партии, в которой просил помочь организовать прослушивание сочиненного им балета. Прослушивание состоялось, балет получил высокую оценку и был рекомендован к постановке на сцене Театра оперы и балета им. С. М. Кирова. Так началась работа над постановкой «Легенды о любви», превратившей ее в один из наиболее известных в мире балетов.
Ну, а Шароева писала, что после назначения на пост директора оперного театра Ниязи безосновательно уволил большое количество сотрудников. Однако в результате проверки комиссия выяснила, что заместитель директора Пономарев уволен за безнравственное поведение, главный администратор Гамбаров, музыканты Осипов и Абдуллаев – по собственному желанию, а заведующий литературной частью Искендеров – как не справившийся с обязанностями. Скрипач Залкинд и гобоист Атаян выражали недовольство тем, что их не включили в состав оркестра для участия в Декаде азербайджанского искусства в Москве как неазербайджанцев. Этот факт, а также описанные Шароевой оскорбление оркестранта Аракелова и вина Ниязи в смерти известного тромбониста Булатова не нашли своего подтверждения в ходе работы комиссии[1520].
Шароева была готова обвинить Ниязи даже в армейских нарушениях: «Многие помнят, как во время войны люди воевали в окопах, отдавали свои жизни за родину. А Ниязи Тагизаде в это время разгуливал в форме майора, звания которого не получал, кутил и пьянствовал, не имея никакого отношения к армии»[1521]. В подтверждение своих слов Шароева указывала на то, что подполковник Гусейнов, бывший тогда военным комендантом г. Баку, якобы отдавал приказ о его аресте. При проверке Ниязи подтвердил, что во время войны носил форму майора, поскольку руководил военным ансамблем песни и пляски. Со своей стороны, подполковник Гусейнов сообщил комиссии, что никогда не давал указания арестовать Ниязи
