Советские ученые. Очерки и воспоминания - [103]

Вот несколько картинок из тех времен.

ТРИ ЭПИЗОДА

Зима 1921–1922 годов. Огромное главное здание Политехнического института. Трескучий мороз одинаково силен, как снаружи, так и внутри здания. Светятся лишь несколько окошек южного крыла, где размещаются лаборатории Физико–технического института. Двери комнат лабораторий обиты войлоком, чтобы мороз не мог проникнуть из коридора.

В одной из комнат работу ведут три сотрудника, составляющие штат моей лаборатории: Ю. Б. Харитон, В. Н. Кондратьев, А. Ф. Вальтер. Все трое были тогда студентами второго курса–юношами 18–20 лет.

Посередине комнаты они соорудили высокий помост, на нем стоит огромный эбонитовый бак большого аккумулятора. Из бака аккуратно расходятся резиновые трубки к рабочим столам. Воды в замерзшем здании нет. Это самодельный водопровод. Каждое утро три научных сотрудника набирают из уличной колонки воду — около 15 ведер нужно принести, чтобы заполнить бак. Рядом с помостом аккуратно выложена маленькая печка с трубой, выведенной в окно. Каждое утро трое молодых ученых заготавливают дрова и два раза в день топят печку.

Вечер. В печке весело потрескивают поленья. Только что закончено приготовление немудреного ужина. На нескольких лабораторных столах — сложные установки из стекла и металла, опутанные сетью стеклянных трубок и проводов. Немало труда положили три начинающих физика, чтобы соорудить все это своими руками, — работали на станках и стеклодувных горелках. Установки нужны для довольно сложных экспериментов, для решения совершенно новых вопросов науки.

Сейчас девять вечера, трудовой день лаборатории только что закончен. Я вхожу во время ужина. Сперва общий разговор, шутки, а потом начинается беседа о деле — о сегодняшних успехах и неуспехах… Это проклятое пятно молекулярного пучка–оно должно быть узким, как нитка, и совершенно четким. Вместо этого оно получается расплывчатым и широким. Видимо, плохо работает форвакуумный насос, он такой старый, его надо перебрать и откуда–то достать лучший сорт масла. Кажется, на электротехническом факультете остались еще прежние запасы. Этот первый масс–спектрометр для химических целей, который мы только что соорудили, не дает нужных результатов. Скорее всего, где–то вкралась ошибка в расчет. Где же?

Постепенно от тягот сегодняшнего дня переходим к научным планам, к догадкам, что даст наша работа. Делимся содержанием прочитанных иностранных статей, читать их нужно, и это так интересно, но для нас это большой труд — иностранными языками мы владеем еще недостаточно хорошо. А потом принимаемся мечтать, как развернется работа, когда придут наконец из Германии заказанные А. Ф. Иоффе приборы, когда закончится строительство нового здания для института и можно будет наконец переехать из этой комнаты, погребенной в промерзшем доме без отопления и водопровода, чтобы начать трудиться в специально оборудованных теплых лабораториях со стеклодувной и механической мастерскими под боком… А потом начинаются горячие разговоры о политике, о последних решениях партии.

Вот уже около двенадцати часов ночи, трем студентам надо часа два посидеть за учебниками, а мне надо еще докончить подготовку к завтрашней лекции: читал я впервые не существовавший ранее курс под названием: «Электронные явления». Курс надо сотворить — надо к каждой лекции прочитывать столько иностранной и нашей литературы!

Один из студентов отправляется в общежитие, а друзья его живут далеко в городе. Но трамваи уже не ходят, да и вообще они ходят с перебоями. Надо что–то придумать… Второй располагается на диване в лаборатории, третий идет ночевать ко мне. Он такой маленький и худой, этот будущий академик Юлий Борисович Харитон. Стоит двадцатиградусный мороз, а на нем один брезентовый плащ до пят и длинный–длинный шарф. Он работал раньше монтером, а теперь ему трудно приходится. Как сотрудник институтами получает несколько миллионов рублей в месяц, но–увы — у рыночных торгашей на них можно купить так мало! Гораздо важнее карточки и самое важное–это обед в студенческой столовой, хотя состоит он из жидкого супа и неизменной пшенной каши на воде. Я живу много лучше—у меня академический паек, из Центральной комиссии по улучшению быта ученых, созданной В. И. Лениным в 1919 г.

Приходим домой, здесь холодно, но оба садимся за книги. Перед сном думаю, где же достать кабель для подводки к новому зданию технического тока от трансформатора и провода для разводки тока по лабораториям… Я ведь заместитель директора института, и на мне, кроме всего прочего, лежат хозяйственные дела.

Здание мы получили еще год назад, оно совсем новое — было построено перед войной и не использовалось. На заборе вокруг здания зачем–то вылеплены барельефы бараньих голов. Вот так вывеска для научного института! Эта деталь была поводом для непрерывных шуток среди сотрудников. Но здание хорошее, оно потребовало небольших строительных работ, связанных с перепланировкой. С этим мы уже справились, хоть и не без труда. Достали даже трубы для разводки газа и воды по лабораториям, а вот с проводами дело застопорилось окончательно. А проводов надо много.