Советские ученые. Очерки и воспоминания - [101]

В то тяжелое время, в 1918–1920 годах, когда само существование нового общественного строя подвергалось опасности, Советская власть создала в Ленинграде и Москве целый ряд научно–исследовательских институтов, причем в первую очередь не узкоприкладных, а чисто научных — по основным разделам естествознания. При Народном комиссариате просвещения было организовано Главное управление по науке. Оно возглавило эту большую работу. Так в Ленинграде возникли тогда Физико–технический институт академика А. Ф. Иоффе, Оптический институт академика Д. С. Рождественского, Радиевый институт В. И. Вернадского и В. Г. Хлопина. При Академии были созданы Математический институт академика В. А. Стеклова и Физиологический институт академика И. П. Павлова. Зародились тогда и многие другие научные учреждения. Подобная картина наблюдалась и в Москве.

В. И. Ленин отчетливо понимал, что надо быстрейшим образом развивать широкий фронт передового естествознания, которое должно было стать теоретической основой развития техники и промышленности буду–щей великой страны социализма. Каким даром предвидения, какой мудростью и твердостью надо было обладать, чтобы направить в то тяжелое время немногочисленные силы ученых на создание большой теоретической науки, а не только на решение многочисленных частных технических задач, которые ставило перед наукой разрушенное народное хозяйство страны.

Новые научно–исследовательские институты были поначалу в общем невелики и малолюдны, так как в царской России по каждой отрасли знания работало считанное число ученых. Первой задачей было собрать всех этих ученых — многие из них во время гражданской войны рассеялись по стране. Далее надо было обеспечить их материально, хотя бы настолько, чтобы поддержать их здоровье и дать им возможность плодотворно работать. Для этой цели по предложению В. И. Ленина была создана комиссия по улучшению быта ученых. Через сеть Домов ученых она обеспечивала снабжение научных работников продуктами, одеждой, топливом. И вместе с тем организация таких домов способствовала творческому общению ученых.

Если не ошибаюсь, в 1921 году был создан новый организационный центр развития науки — Научно–технический отдел Высшего Совета Народного хозяйства (ВСНХ). При этом отделе стала возникать в начале 20‑х годов дополнительная разветвленная сеть научно–исследовательских институтов промышленности. Эти институты впоследствии превратились в цитадель советской научно–технической мысли и положили начало бурному расцвету нашей техники. Если до 1921–1922 годов исследовательские институты ютились в помещениях вузов и пользовались скудным старым оборудованием, то с этого времени началось строительство специальных помещений для институтов и оснащение их новейшими приборами.

Несмотря на острый недостаток валюты, правительство выделяло значительные средства для закупки за границей научного оборудования. Я помню, как в ту пору академик А. Ф. Иоффе поехал в Германию, чтобы закупить приборы для Физико–технического института. Он привез первоклассное оборудование, по тем масштабам-— в большом количестве, и наши нужды были полностью удовлетворены.

С 1923 года многие ученые, особенно молодые, стали систематически направляться для усовершенствования в тогдашние передовые научные центры Западной Европы.

Все эти мероприятия Советской власти вызвали в среде наших ученых, как молодых, так и старых, необычайное воодушевление. Перед ними открылись широкие возможности для проявления научной и организаторской инициативы. Они увидели необъятные горизонты применения науки на благо страны, на благо людей.

Совсем молодые люди ставились во главе отделов и лабораторий, а иногда и во главе целых институтов. Мне было 24 года, когда я стал заведовать лабораторией электронных явлений в Физико–техническом институте, и 26 лет, когда меня назначили заместителем директора этого института.

Самой трудной в то время была проблема быстрого увеличения кадров ученых — их было тогда столь мало, что они никак не могли бы обеспечить успех большого дела. И поистине чудесно, как в течение менее чем десяти лет эту проблему удалось решить.

В 1920 году — все еще среди голода и холода — начала восстанавливаться работа вузов, и со всей страны, из самых разнообразных слоев населения, потянулась в институты и университеты влюбленная в науку, способная молодежь. Из этой–то молодежи мы отбирали наиболее талантливых юношей, и обычно уже со второго курса они, параллельно с учебой, начинали работать в качестве младших научных сотрудников в исследовательских лабораториях.

В 1921–1924 годах моя лаборатория в Физико–техническом институте состояла сплошь из таких студентов.

Я горжусь, что отбор был сделан мною хорошо. Из десяти студентов, которые работали у меня в 1924 году, двое сейчас являются действительными членами и трое — членами–корреспондентами Академии наук СССР, а двое–действительными членами Академии наук Украинской ССР. Понятно, что такие люди могли уже в 19–20 лет сосредоточивать значительную часть своих сил на научной работе: на учебу им достаточно было тратить минимум времени. К окончанию вуза, в возрасте 22–24 лет, это были уже опытные научные работники. Многие из них сразу же посылались на год в лучшие лаборатории Западной Европы, после чего под их руководством начинали работать новые группы способных студентов второго и третьего курсов. Таким образом, происходил необычайно быстрый рост кадров института.