Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - [68]

И снова даль зовет бродяжить,

Ветрам дорожным потакать.

Но, заглушив весенний шорох,

Неотвратимее зовет —

Над формулой сухой, как порох,

Над лаком импортных приборов —

Работ великих третий год.

Где путь в горах оборван круто,

Где снег ногами не примят,

Где по весне ручьи гремят, —

Лежат нетронутые руды.

И мы на них ведем отряд —

В края, где греет неустанно

Сухое небо Казахстана,

В сибирский комариный зной,

Среди низин глухих и мокрых,

Необжитой пугая округ

Своею песнею шальной.

Мы, как машину, до винта

Наш край в работе изучаем.

И нас просторами встречая,

Своих сокровищ инвентарь

В любой разведке наших партий

Земля вверяет новой карте.

Такого жаркого восхода

Не знала ни одна заря, —

По всем концам земли восходят

Пути советского сырья;

И нам за ним идти велит

Весенний зов, чтоб мы могли

Сказать, что хорошо ли, худо ль,

Но не деленной пополам,

Не как коротенькую ссуду —

Сполна переключили удаль

На точный пятилетний план.

1931^{266}

267. На ходу

Когда настоящего примесь

Врывается в сонный мир,

Когда запевает примус

С пяти утра до восьми,

От воздуха, что застиран

И выварен день ото дня,

Тепло коммунальной квартиры

На уличный холод сменя, —

Привычные горожане,

Становимся на свою,

Заводами и гаражами

Размеченную колею.

Но если наш день не видан

В просторах всемирных стран, —

Для нас еще не обида

Веселая теснота.

Дорогой юности нашей

Сквозь будущие года

На фабриках, в Гипромаше,

В колхозах и городах.

Пройдет, смыкаясь теснее,

Товарищей младших семья, —

Я вижу, как вместе с нею

Проходишь ты, жизнь моя.

Проходишь еще смелее

И выше знамен поднята,

Лишь поступью тяжелее,

Лишь голосом ты не та.

Но нынче, пока не сорван

Веселого слова звон,

От времени самого скорого

До самых дальних времен,

Мы вновь обещаем, грознее

Свой голос напеву отдав:

«По всем океанам и странам развеем

Мы красное знамя труда».

<1932>^{267}

268. Спутница

И за руки водит, и кружит,

И ночью и днем отыскав,

В работе, веселье и дружбе

Проверенная тоска.

Как запах горелого торфа

До боли гортань щекоча,

Лишенные музыки строфы

Подсказывает по ночам.

В свободные дни пятидневки

Врывается в рамы окна,

И бродит от Невки до Невки,

И всё подчиняет сполна.

Но, вновь обрекая на зависть

Не смеющих в ногу идти,

Иная диктуется запись

Эпохой больших директив.

И смутен, и неприкаян

Тот голос, что слышен едва,

Он вырастет, к ней примыкая,

Ее повторяя слова.

И вздутые вешнею спесью

И почки деревьев, и дни

Я нынче встречаю без песен, —

Но скоро придут и они.

<1932>^{268}

269. С повинной

Вечер к вечеру — как по шаблону,

Как один другим отражен —

Вечно занят твой стол зеленый

Спешно требуемым чертежом.

Нынче дни рабочего стажа

Счет ведут прямым и кривым, —

Ты и мне отвечаешь, даже

От бумаг не подняв головы.

Прихожу к тебе повиниться,

Говорю, ничего не скрыв:

Устаю, начинаю лениться,

Понемногу растет прорыв.

И подчас не живу — скучаю,

Мало разнится день ото дня.

Но внезапно твое молчанье,

Как упрек, обрывает меня.

Как привет от кварталов до верфи

Дым из труб посылая к нам,

Крыши лагерем красноверхим

Далеко видны из окна.

Город мой подымает стены,

И, ветрам и морозам открыт,

Он работой вечерней смены,

Всем дыханьем своим говорит,

Что работы у всех не меньше

И что так мы спешить должны,

Чтобы вместе дорогой прямейшей

Выйти в будущее страны.

Чтобы годом нам не казалась

Пятидневка в разгар работ,

Наша строчка нашу усталость

На поруки себе берет.

И опять по лестнице длинной

Мне с тобою бежать легко:

Нет невзгоды неодолимой!

Наши песни еще далеко

Не окончены, не пропеты, —

Подтвердить это нынче должна,

На проспект Пролетарской победы

Выходя вслед за нами, весна.

<1932>^{269}

270. Весна в Тикси

Отдых к ночи, а ночи нету —

Каждой ночью светло, как днем.

Как тут будешь бродить до света,

Тьму отыскивать днем с огнем?

Утки в забереги слетают,

Лед проталинами пошел.

Из распадка любую стаю

Тут выслеживать хорошо.

Все спокойно в холмах безлесных,

Птицы свищут у самых ног,

Да гремит в снеговых отвесах

Черно-синий лютый поток.

Солнце словно желтою пылью

Одевают гор наготу;

И, расправив рябые крылья,

Мне в глаза взглянув на лету,

Коршун падает с камня камнем,

Пустырей разбойный герой,

И скрывается за сверканьем

Снега талого под горой.

Но в пустыне, одетой светом,

Там, где маревом поднят лед,

Что за тень, колеблема ветром,

На черте горизонта встает?

То шагает легкий и скорый

Мой товарищ — зачинщик охот.

«Здравствуй! — крикну я через горы. —

Как охота твоя идет?»

И просторной свободой богаты,

В цель стреляя под небеса,

Сколько разной твари пернатой

Мы привяжем на пояса!

И к зимовке — уснуть до работы.

Уходя, говорим вперебой

О работе в порту, об охотах,

Об осеннем пути домой.

Осень — к осени, к лету — лето.

Через несколько быстрых лет

Спросишь: «Молодость моя, где ты?» —

Ничего не слыхать в ответ.

И тогда, тяжелее камня,

С неизвестных слетев высот,

Глянет злая тоска в глаза мне,

Надо мной задержав полет.

Я из самых дальних затонов

Верной памяти привозу

Время солнца и льдов зеленых —

Сон, приснившийся наяву.

И товарищи выйдут те же,

Молодые — как в те года;

Мы сойдемся на побережье

После радостного труда.

Впереди просторно и тихо,

Темных крыльев пропал и след,

Только в море из бухты выход —

Словно в будущее просвет.

1935^{270}

271. Итог

Иной судьбы, казалось, не желая,

К несбыточному больше не стремясь,