Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - [23]

А тени, неясные легкие тени, —

Лишь клочья тумана у вздыбленных гор

Да призрачный дым полуночных видений,

Что утром уносится ветром в простор.

И с криком печальным угрюмая птица

Глядит на прибой океанских валов.

За нею туман одичалый клубится

В лиловых огнях перегнивших дубов.

Садится сова на обрыве прибрежном

И клювом забрызганный частит наряд.

Легенды о давнем, сказанья о прежнем

Ей сойки Приморья в ночи говорят.

<1940>^{11}

12. Наступление

Пугливо метнулись вороны

Над врытыми в снег валунами.

Вся в оспинах черных воронок

Поляна легла перед нами.

Немного правей, у болота,

Где бой завязался, наверно,

Как дятлы, стучат пулеметы,

Упорно и чуточку нервно.

Мы прыгаем с кочки на кочку,

Ложимся, за ротою рота,

И ухает глухо, как в бочку,

За спинами бас миномета.

«Вперед!..» Поднимаемся молча,

Повзводно, готовые к бою.

Над нами тягуче, по-волчьи,

Снаряды бризантные воют.

Невидные лыжные тропы

К поляне ведут, а за нею

От едкого дыма темнеют

В пологих сугробах окопы.

До них недалёко. Мы снова

Встаем, ожидая приказа.

Короткое резкое слово

По ротам проносится сразу.

«В атаку!..» Четыреста глоток

«Ура!» понесли, подхватили

На скованных льдами болотах,

В наносах серебряной пыли.

Когда же недолго устали

Гранаты греметь,

Над штыками

Деревья, как пленные, встали

С простертыми к тучам руками.

Март 1940. Москва.^{12}

13. Корабли уходят в море

Едва приподнимутся флаги

Над ровною гладью залива

И дрогнут в зеленых глубинах

Прожорливых рыб плавники, —

Над берегом белые чайки

Взвиваются стаей крикливой,

И, кончив последнюю вахту,

Мерцают вдали маяки.

Синеет высокое небо,

И солнце встает над водою.

Гонимые ветром проворным,

Туманы спускаются с круч.

Над городом в утреннем дыме

Пылает огромной звездою

В широких зеркальных витринах

Рассветный приветливый луч.

Мы снова на вахту выходим,

Плывем в голубое безбрежье,

В спокойное яркое утро,

В рассвет, что на море упал.

Мы видим, как по носу прямо

Дельфин заблудившийся режет

Спинным плавником заостренным

Ленивый шлифованный вал.

Мы в море уходим надолго,

И путь наш красив и завиден,

И мы ни о чем не жалеем,

И мы не грустим ни о ком.

И с нами прощается город,

Который мы снова увидим,

И машет нам берег весенний

Черемухи белым платком.

Свежеет погода, и ветер

В антенне назойливо свищет,

Туман наползает, и воет

У рифов тревожный ревун.

И чайки у берега кружат,

Садясь на пробитое днище

Кунгаса, что выброшен морем

На скалы в последний тайфун.

Но пусть поднимаются волны,

На палубу брызги роняя,

И ветер от края до края

Туман расстилает седой,

Мы к вахтам тяжелым привыкли,

Мы ночью и днем охраняем

И нашу весеннюю землю,

И наши сады под водой,

И город, поднявший высоко

Багряные трубы заводов,

И узкие тихие бухты

С хребтами по трем сторонам,

И зелень полей урожайных,

И наши просторные воды,

И всё, что зовется отчизной,

Что близко и дорого нам.

<1941>^{13}

ВЯЧЕСЛАВ АФАНАСЬЕВ

Вячеслав Николаевич Афанасьев родился в 1903 в Тамбове. В 1918 году вступил в комсомол, стал бойцом чоновского отряда. Учился в коммерческом, затем в педагогическом училищах Тамбова.

По комсомольскому призыву Афанасьев уехал на Дальний Восток. Там он работал на Сучанском руднике, позже поступил на факультет восточных языков Дальневосточного университета.

Первые стихи публиковал в периодической печати. В 1935 году Дальгиз выпустил сборник стихов Афанасьева «Восток», в 1938 году вышел второй сборник — «Стихи», а в 1939 году в Москве — последний прижизненный сборник «Приморье».

Великая Отечественная война застала Афанасьева в Москве. Поэт ушел добровольцем в народное ополчение, затем — в партизанский отряд. Погиб Вячеслав Афанасьев в сентябре 1943 года в бою за освобождение Смоленска.

14. Цна

Под Тамбовом, под Тамбовом

Протекает речка Цна.

В мост высокий, в мост дубовый

Ударяется волна.

В той волне резвятся рыбы

Серебристою толпой.

К той волне склонились ивы

Чуткой, трепетной листвой.

Здесь мальчишкой босоногим

С гибкой удочкой в руке

Я по дымчатой дороге

Мчался к утренней реке.

Я сидел на мшистой свае

Рядом с древним рыбаком,

А под нами голубая

Шла мечта за поплавком.

Шла мечта по дивным странам

На машинах, на конях,

По огромным океанам,

На крылатых кораблях.

С той поры прошло немало.

Я объездил белый свет.

Всё, что видел, — миновало,

Не вернуть мне этих лет.

Только милого, родного

Не смогли стереть года:

Я родимого Тамбова

Не забуду никогда.

Конец 1920-х — начало 1930-х годов.^{14}

15. Сова

Холодный вихрь листву тасует, —

На дуб, убитый наповал,

Зрачками древними тоскуя,

Присела лысая сова.

Она устала от пророчеств

И старомодной седины,

Ей одиночество и ночи

Самой природой суждены.

Старуха зябнет в серой кофте

Из полусгнившего пера,

Ей жжет зазубренные когти

Насквозь промерзшая кора.

А ветер бьет в худую грудь,

Гремит вокруг сосновым яром,

Вздувая лунные пожары,

Убогой не дает заснуть.

И слышит сквозь ушей прорезы

За льстивым лаем лисенят,

Как, проносясь в сухую бездну,

Созвездья дикие свистят.

1932^{15}

16. Весна

На стене винчестер и топор,

За окном ворочается бор.

Выпрямляют дикие хребты

Дерева небесной высоты.

В черных ветках розовый туман,

Строят птицы легкие дома.

Серым дымом огибает ствол

За волчицей сухопарый волк.

Снова март над хижиной моей

Зашумел в вершинах тополей,

Потемнев, обрюзгла тишина

В четырех бревенчатых стенах.