Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - [107]

Когда вдруг злая ненависть придет.

Открой страницу в сердце изболевшем

И сразу вспомнишь горькую аппель [66].

Стоишь в строю, дрожащий, посиневший,

Одетый в полосатую шинель.

Кто позабудет жуткую картину

Повешенья у лагерных ворот,

Когда палач веревкою змеиной

Несчастной жертве шею обовьет?

А крематорий… Говорить нет силы.

Кто только сможет, право, подсчитать

Всех тех, кому здесь выдернули жилы

И скольким здесь пришлося жизнь кончать!

Хлысты, резина, палки — что хотите,

Везде побои, слезы, смерть и кровь.

Вы в памяти всё это сохраните,

Как сохранили первую любовь.^{509}

Приложение

АРОН КОПШТЕЙН

Арон Иосифович Копштейн родился 18 марта 1915 года в Очакове в семье учителя начальной школы. С 1920 года после смерти родителей воспитывался в детском доме, окончил семилетку и поступил на завод учеником калильщика. В это же время начал писать стихи. Первые его произведения появились в харьковских газетах и журналах в начале тридцатых годов. В 1932 году ЦК ЛКСМУ вызвал Копштейна в Харьков на литературною работу. В 1933 году вышел первый сборник поэта на украинском языке. И с тех пор его книги выходили почти ежегодно. Копштейн сам переводил стихи на русский язык, при этом часто сокращал их и изменял. Первый сборник стихов на русском языке «Радостный берег» был им издан в 1938 году.

В 1939 году Арон Копштейн поступил в Литературный институт им. Горького. К этому времени он был уже хорошо известен в литературной среде. Из института вместе со многими студентами 30 декабря 1939 года Копштейн отправился добровольцем на советско-финляндскую войну.

3 марта 1940 года Арон Копштейн погиб на озере Суо-Ярви Петрозаводского направления, пытаясь вытащить с поля боя тело убитого друга поэта Николая Отрады.

510. Оккупация

Мне снилось детство — мой печальный дом,

Колючий куст, заглохший водоем.

Мне снилась родина. И тиф сыпной

Шел по Волохинской и Насыпной.

Мне долго снилась горькая вода.

Солдаты пели: «Горе — не беда».

И шли по улице. И версты шли.

Тяжелые. Покорные. В пыли…

Я помню эту улицу. По ней

Вели усталых, выцветших коней.

Мне снились заморозки на заре

И полночь, душная, как лазарет.

Еще я видел желтые листы.

И ты мне снилась. Ты мне снилась. Ты.

Всю ночь чадили свечи, и всю ночь

Тебе хотел я чем-нибудь помочь.

Но ты спала, подушку обхватив,

И жег тебя горячкой черный тиф.

Как я забуду этот бред и зной,

Немецких офицеров за стеной.

Был вечер. Ночь. И умирала мать.

Зачем я должен детство вспоминать?^{510}

511. Осень

Почему такое, я не знаю,

Только ночь медлительней у нас.

Падает звезда, почти сквозная,

Возле глаз твоих, смущенных глаз.

Звезды залетают за ресницы

И не возвращаются назад…

Ты уснула, что тебе приснится:

Теплый вечер, ранний листопад?

Что приснится? Утра воркованье

В поволоке сада голубой?

Сердце в легком плавает тумане,

Словно льдинка вешнею водой!

Первым инеем покрыты зданья.

Даль седая заворожена.

Яблони пустеют. Мирозданье

Всё поет у твоего окна.

Осень вновь приходит знаться с нами

Дождиком неверным и плащом,

Листопадом, звездопадом, снами

О весне недавней. Чем еще?^{511}

512. Сад

Деревья к самой речке забрели.

Одно из них, согнув больное тело,

В воде плескалось, словно захотело

Увериться, что льдины все прошли.

Уже трава в степи зазеленела,

Подснежники в ложбинах отцвели,

Прислушиваясь к шорохам земли,

Садовник вышел в сад, от яблонь белый.

В цветении предчувствуя плоды,

Дыша ночной прохладою воды,

Шли рыбаки на речку с неводами.

Веселая весенняя пора,

Безлистый сад на берегу Днепра,

Я всей душою породнился с вами.^{512}

513. Армения

На прекрасных картинах Сарыша

Я нагорные вижу сады,

И армянского солнца сиянье,

И дрожанье искристой воды.

Всё в картине подчеркнуто чисто:

Ясность красок, прозрачность чудес,

Как живые — зеленые листья,

Бирюзовая чаша небес.

В этих красках, горячих и нежных,

Там, где зелень как моря прибой,

Я живу средь нагорий безбрежных, —

Будто я нарисован тобой.

Будто ветра я слушаю песню,

Воды льются горячим ключом,

И орел, покружив в поднебесье,

Прилетает ко мне на плечо.

Будто я заблудился в том крае

И за солнцам иду по лучу.

Я блуждаю, блуждаю, блуждаю,

И дороги найти — не хочу.^{513}

514. Октавы

1

Я привыкал к звучанью слов, каких

Ни в русской нет, ни в украинской речи.

Я шел на рынок, в гущу толп людских,

Где жар в крови, где говор так сердечен

Грузинского не зная, в этот миг

Я слушал всех, я так тянулся к встречам!

Зной полыхал. Мальчишки, торжествуя

Здесь продавали воду ледяную.

2

Но одиночество владело мной,

Была причина личного порядка:

Одно письмо. Оно — всему виной,

О нем и нынче вспоминать не сладко.

Везли крестьяне, несмотря на зной,

Всё, что дала им небольшая грядка.

Я пробирался сквозь толкучку — пусть

Язык друзей развеет эту грусть.

3

Любой из нас к сравнениям привык.

Мы ищем сходства и примет особых

В предметах, поначалу неживых,

Как некий горец в праздник Шаироба,

Что ищет рифму для стихов своих.

Волнуясь, бормоча и глядя в оба,

Он простирает кисти смуглых рук,

Всё ожиданьем полнится вокруг.

4

Но затрепещет рифма. И тоска

Отхлынет. Напряжение исчезнет.

Из жарких уст былого бедняка

Польется удивительная песня.

Трава растет — сладка или горька —

На склонах горных между скал отвесных.

Долиною ночною, голубою

По Грузии пройдем вдвоем с тобою.