Советская поэзия. Том второй - [4]

И песни мои о тебе

написаны кровью моей.

И если когда-нибудь я

дышать перестану тобой,

Сойду на кривую тропу

иль сделаюсь в тягость тебе, —

То ты меня в землю втопчи

своею железной стопой,

И пусть раздается всегда

твой твердый и праведный бег.

«Хохочет ли ветер, вздымая песок…»

Хохочет ли ветер, вздымая песок,

Луна ли струит померанцевый сок, —

Здесь смерть и бессмертье — приветствую их!

И славлю, покамест мой голос не стих,

Того, кто и смертью бессмертья достиг.

1942

МИРВАРИД ДИЛЬБАЗИ (Род. в 1912 г.)

С азербайджанского

^{7}

О чем говорят камни Перевод А. Кронгауза

Старых скал узнала лики,

Чуть приехала домой.

Если камни безъязыки,

Как же говорят со мной?

Бередят,

Тревожат душу

И забыться не дают,

Говорит один:

— Послушай… —

Говорит другой:

— Послушай,

Хоть бы несколько минут…

— «Колыбельную» послушай, —

Помнишь, мама пела тут?

Мне,

Как родственнице старой,

Возвратившейся в семью,

Детства давнего чинара

Подарила тень свою.

Красные маки Перевод А. Кронгауза

Ежегодно,

Где потоки с гор быстры,

Алых маков

Разгораются костры.

И восход бурлит в багряных лепестках,

Словно красные озера на лугах.

И по склону,

Что почти отвесно крут,

Ручейками

Маки красные текут.

Почему-то с детских лет

Что далеки,

Полюбила я вас,

Чудо-лепестки!

Два конца

Моего красного платка

Не поделят

Два весенних ветерка.

И конец платка,

Подхвачен ветерком,

Мака яркого трепещет лепестком.

Сами маки

На лугах дрожат, легки,

Как воздушные весенние платки.

Здешних девушек платки

Как маков цвет —

Веселей для ветерков забавы нет.

Кто вас вздумал

В первый зной нарисовать,

Чтоб украсилась весной Нахичевань?

Если больше видеть их не суждено,

Снова памятью

Приду к ним

Все равно.

Человек Перевод Г. Регистана

Без человека ты нема, природа.

И не нужны все прелести твои.

Ты без него в тоске влачила б годы.

Как женщина без друга и любви.

К чему журчанье вод

И пенье птичье,

Дыхание цветов

И речек бег,

К чему весны нарядное обличье,

Когда бы их не видел человек!

Последний снег, что под лучами тает,

И хмурый дождь,

И солнечные дни

Лишь с человеком смысл приобретают.

А без него — кому нужны они!

Текли бы реки, пользы не давая,

Была бы скудной щедрая земля.

И, золото колосьев осыпая,

Тоскливо ждали осени поля.

И трелью не счастливой, а гнетущей

Звенел бы соловей в ночной тиши.

Заря, весна и в росах сад цветущий

К чему без человеческой души?

Кто станет любоваться алым маком?

Кого прохладой осенит листва?…

Природа, совершенна ты,

Однако

Без сердца человека

Ты мертва!

О Русь! Перевод Г. Регистана

Шли дожди без конца…

От утра до утра…

Вьюги выли,

Холодные дули ветра…

Лютовала зима…

Но в объятьях земли

Капли крохотных зерен спокойно росли.

Не пугал их мороз и сверкающий снег —

Стебли рвались навстречу цветущей весне.

Ты — такой же,

О русский великий народ!

Сколько выдержал ты за века непогод!

Но, широкою грудью встречая ветра,

Отстоял семена ты любви и добра.

И они расцвели.

И, как жемчуг, светла

Радость та,

Что в объятьях твоих я нашла!

Дочь Отчизны огне,

Где густые леса,

Где сливаются птиц и ручьев голоса,

Где грохочет на каждом шагу водопад,

Где ущелья в глубоком молчании спят,

От страны, ставшей садом, где дружба цветет,

Где фонтаны, как птицы, летят в небосвод,

Красоте твоей доброй и ласковой, Русь,

Поднести я подарок свой скромный берусь.

Эту песню мою

С теми песнями слей,

Что вовеки в груди не смолкают твоей!

ОЛЫК ИПАЙ (1912–1943)

С марийского

^{8}

Горят лампочки Ильича Перевод А. Ойслендера

Наш край марийский окружая,

Стоял дремучий лес стеной.

Томила душу ночь глухая.

Наш край марийский окружая,

Рабочий люд терзала стая

Вельмож, что правили страной.

Наш край марийский окружая,

Стоял дремучий лес стеной.

Мариец умирал. Бедою

Грозила пустота в ларе.

Одна мякина с лебедою.

Мариец умирал. Бедою

Гонимый, загнанный нуждою,

Он сох, как жерди на дворе.

Мариец умирал. Бедою

Грозила пустота в ларе.

Бедняк, поднявшись на рассвете,

Шел в лес — работать на других.

Просили хлеба, плача, дети.

Бедняк, поднявшись на рассвете,

Шел в лес — и, в спину дуя, ветер

Марийца гнал в полях нагих.

Бедняк, поднявшись на рассвете,

Шел в лес — работать на других.

Октябрьский свет взошел над нами,

Рассеял сумрак деревень, —

И светят окна вечерами.

Октябрьский свет взошел над нами,

Как новой, лучшей жизни знамя,

Пылает ярко каждый день.

Октябрьский свет взошел над нами,

Рассеял сумрак деревень.

По проводам бежит сиянье,

Невиданное на веку, —

И все сбываются желанья.

По проводам бежит сиянье,

Одолевая расстоянье,

Снопы молотит на току.

По проводам бежит сиянье,

Невиданное на веку.

Как гусли, провода запели

О новой жизни на земле.

Шагай, колхоз, быстрее к цели!

Как гусли, провода запели.

Что ж, пойте, гусли! Неужели

Когда-то жили мы во мгле?

Как гусли, провода запели

О новой жизни на земле!

1935

АНДРЕЙ ЛУПАН (Род. в 1912 г.)

С молдавского

^{9}

Магистрали Перевод М. Светлова

Я знаю — это будет завтра:

через столетья пролетев,

вернутся наши астронавты

в наш край земной, не постарев.

Космические магистрали

их к дальним звездам приведут,

скафандры из уральской стали

астральной пылью заметут.

В пути их встретят метеоры,

но никого не устрашат,

сквозь раскаленные просторы

земли посланцы полетят.

И за пределы света, века,

сквозь тьму космических высот

свободный гений человека

отважный разум поведет.

Но все же будет жить желанье