Советская поэзия. Том второй - [12]

Когда дубы валились под грозой.

Лесная чаща надо мной склоняла

Густые ветви; желтою листвой

Укрытый, я лежал под партизанским кровом,

И кровь текла по капле сквозь бинты,

А лесовик склонялся седобровый

И спрашивал:

«Ты все взорвал мосты?»

«Да, все».

Я помню, надо мною

Сидела Мавка в сумраке ночном,

Укрытая туманной пеленою,

С походным карабином за плечом.

Она, вздыхая, пела до рассвета:

«А почему не спрашивать об этом»?

Вон роза наклонилась, вопрошая:

«Что, хороша я?»

А ясень шепчет ей, качая ветви:

«Нет краше в свете».

«Да, нет краше в свете!

Спаси меня,

Ведь там, над синим Прутом,

Я не успел еще мосты взорвать.

По ним ползут, прожорливы и люты,

Враги, как змеи».

«Я могу достать

Жив-гай-траву, и смерть она отгонит!»

И принесла, обегав все луга.

И полетели фермы, лонжероны,

Обрушась на крутые берега.

И только эхо грозно хохотало.

Да, я плотины рвал,

Я не скрывался в скалах.

1946

Карпатская песня Перевод С. Наровчатова

Ты встаешь бессонными ночами

И идешь к знакомой крутизне,

Где не опаленными крылами

Наша песня плещет в вышине.

С ней на кручу всадники взлетели

Из пыли горячей и степной,

И ее припевом прошумели

Ветры над безвестной крутизной.

И сказал один из нас: «До века

Не забыть ни губ твоих, ни кос,

Твоего русалочьего смеха…»

И коня погнал он под откос.

Бой потом гремел над Верховиной…

Ты его нашла среди травы:

Те же руки, взгляд такой же синий,

Только чуб в запекшейся крови.

Потому бессонными ночами

Ты идешь к знакомой крутизне,

Где не опаленными крылами

Наша песня плещет в вышине.

1946

«Когда ты пал на поле боя…» Перевод А. Прокофьева

Когда ты пал на поле боя

И тяжкий ратный труд свершил,

Тогда бессмертье над тобою

Простерло ширь незримых крыл.

И ты без роты и без взвода,

В грядущем ты, из года в год

Живешь уже как честь народа,

Как сам народ.

1949

Песня ветерана Перевод М, Исаковского

Зовешь меня дедом, а разве ж я дед

И разве же в сердце решимости нет?

Какой же я дед! Я солдат-ветеран, —

В японской войне штурмовал Ляоян.

В пятнадцатом годе — я вновь на войне,

В семнадцатом годе — в октябрьском огне.

В сраженьях с фашизмом я был партизан.

Какой же я дед! Я солдат-ветеран!

Не зря и теперь я расходую дни, —

В работе попробуй меня догони!

Какой же я дед! Я солдат-ветеран.

На теле ношу я четырнадцать ран.

С пятнадцатой раной в грядущем бою

Готов умереть за Отчизну свою.

Так выпьем, ребята! Налейте стакан!

Какой же я дед! Я солдат-ветеран.

1949

Нежные имена Перевод Н. Ушакова

Милица, Радонька, Блага —

Есть ли нежней имена!

Их освятила отвага,

В песни ввела старина.

В страшную старую пору

Те имена рождены

Там, где лесистые горы, —

В тайных дорогах войны.

Вражью встречая засаду

Ночью в чащобе лесной,

Звал на совет свою Раду

Воин, вступающий в бой:

«Радость моя, посоветуй,

Рада, скажи мне, прошу —

Может, мне дать пистолету

Слово, а может, ножу?»

Рада в лесу не бывала,

Но помогала всегда.

По лесу эхо гуляло,

В небе сияла звезда.

Хлопец в турецкой неволе

Думал о милой другой:

«Мне помоги в моей доле,

Милица, раны обмой».

Милица лишь в сновиденье

Тихо склонялась над ним, —

Будто дарила терпенье

Ласковым взглядом своим.

Близкую гибель почуя,

Стиснув под сердцем свинец,

Благу просил дорогую

Старый гайдук-удалец:

«Блага, взгляни, погибаю,

Блага, мне больше не встать.

Блага моя всеблагая,

Деткам дари благодать!»

Нежное имя в походе

Знаменем смелых цвело,

Нежное имя к свободе

Юных и старых вело.

Милица, Благонька, Рада —

Есть ли нежней имена!

Все они сердцу отрада,

Всем моя память верна.

1957

«Ворон ручной благодарно берет…» Перевод Я. Хелемского

Ворон ручной благодарно берет

Пищу из рук и клюет бутерброд,

Ценит заботу и щедрость мою.

…Но, приведись мне погибнуть в бою,

Ворон, забыв о былой тишине,

Выклюет очи мне.

1959

«Степь, в полудреме вздыхая…» Перевод В. Корчагина

Степь, в полудреме вздыхая,

Житом шумит налитым.

Вдовушка, туча седая,

Ходит с серпом золотым.

Знать, не дает ей покою

Холмик во ржи под кустом.

Серп заслонила рукою —

И разрыдалась дождем.

Вдовьей тоской опоенный,

Колос поник головой…

И лишь к поре полуденной

Влагу повыкосил зной.

Спину хлеба распрямили.

Пышет, искрится коса.

А на солдатской могиле

Так и не сохнет роса.

1960

«К могилам — к обелискам и крестам…» Перевод В. Корчагина

К могилам — к обелискам и крестам —

Тропою торной скорбь несу живую.

Пусть бой! — святыни эти не отдам,

А коль отдам,

То сам и отвоюю.

Но там, в грядущем, где растает тьма,

Не для гробов строгать мы доски будем,

А для бандур,

На коих жизнь сама

Настроит струны лишь на радость людям —

Тем людям, для кого — всех солнц лучи!

Пусть нет еще таких людей на свете, —

К их песням, к нотам есть уже ключи:

Вон те кресты И обелиски эти.

1967

«Да, Дон-Кихот ошибся…» Перевод В. Корчагина

Да, Дон-Кихот ошибся,

Сделал промах:

Взяв щит — воображение свое, —

За ближних, с благородством не знакомых,

Он поднял благородное копье.

Тряслись от смеха Лиц холодных блюдца,

А он — горел, сгорал в святом огне.

…О разум мой!

Сумей так промахнуться!

Вот так светло дай ошибиться мне!

1968

«Мне в тягость затишье…» Перевод В. Корчагина

Мне в тягость затишье и дач и квартир,

Мне в тягость их стены, оконные шторки…

Зовет меня к болям своим

весь мир,

Зовет судьбою Гарсиа Лорки^{20}.

Стихи как созвездья.

Душа как полет.

И молния в грудь.

И могила немая.

Фаланга фашистская дико ревет,