Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.) - [62]
Совместные усилия по выработке соглашения, продолжал Раш, ни к чему не приведут, если оно поставит под сомнение западную позицию по четырехсторонним правам и ответственности за статус Берлина. Советский Союз должен отказаться от попыток навязать свои взгляды и согласиться на принятие практических мер без ущерба позиции трех держав. Союзники не пойдут на компромисс по главным вопросам, и эта их позиция полностью поддерживается правительством ФРГ. Западные державы приступили к этим переговорам, не имея в виду внести изменения в статус Берлина, а с целью поиска соглашения по практическим мерам без ущерба для позиций сторон. «Советская сторона, — подчеркнул посол США в Бонне, — должна поэтому рассматривать западный проект от 5 февраля как крупный компромисс. По форме и содержанию он содержит много уступок СССР, включая упоминание и подключение ГДР»[514].
В советском же проекте, по мнению Раша, ставились под вопрос основные элементы точки зрения союзников. Они не могут согласиться с тем, что четырехстороннее соглашение относится только к западным секторам, поскольку четырехсторонний статус распространяется на весь Берлин, включая и восточный сектор. Западные сектора не являются отдельным образованием. Западные державы не могут согласиться с ограничением их верховной власти в западных секторах и не примут формулировки, подчиняющие ГДР права четырех по доступу и движение внутри города. Они не позволят навязать себе чьи-либо мнения о деятельности, происходящей в западных секторах[515].
В заключение Раш заявил: «В этой обстановке у трех держав возникает вопрос, что далее делать с советским проектом и как быть дальше на переговорах. Три державы готовы еще раз изучить советский проект и дать указания советникам помочь в этом деле, чтобы посмотреть, будет ли, по их мнению, от этого какая-либо польза. Советники должны были бы прежде всего изучить неясно сформулированные пункты советского проекта. Однако, зная теперь его содержание, американская сторона без оптимизма смотрит на возможные результаты такой работы. Высказанные сегодня послами трех держав замечания ясно показывают, что дело в разногласиях по существу, а не по формулировкам»[516].
П. А, Абрасимов начал свое ответное выступление так, как будто бы и не было острой критики советского проекта западными послами. «… Нами, — сказал он, — было принято во внимание и включено в проект большинство предложений трех держав, передававшихся ранее в письменной форме, которые имели в виду меры по практическому улучшению ситуации. Хотя мои коллеги в ходе предшествовавших обсуждений не проявляли особой склонности к совместной работе по подготовке взаимоприемлемых формулировок, советская сторона, тем не менее, постаралась учесть также все те обоснованные предложения и замечания, которые высказывались западными представителями. Таким образом, советский проект от 26 марта с. г. является логическим результатом имевших место дискуссий, синтезом многомесячной работы всех участников переговоров»[517].
Абрасимов подчеркнул, что советский проект содержит многочисленные новые положения, сформулированные с учетом этих длительных обсуждений. Он, в частности, отражает согласие советской стороны со связями Западного Берлина с ФРГ по негосударственной линии, в нем фиксируется бесперебойность гражданского транзита как таковая, согласие на осуществление транзита возможно более простым и целесообразным образом, на применение обычных процедур оформления документов (идентификация), на пломбирование средств транспорта, на паушальные расчеты между немецкими сторонами. В него включены формулировки западной стороны о посещениях западноберлинцами территории ГДР, включая ее столицу, по гуманным, семейным, религиозным и культурным мотивам или в качестве туристов. Проект предусматривает решение проблемы анклавов, а также содержит принципиально новые положения по внешнеполитическому представительству Западного Берлина, в том числе включение этого города в договоры и соглашения ФРГ[518].
Все это позволяет сказать, убеждал советский посол своих западных коллег, что проект от 26 марта вносит в обсуждение проблемы новое качество. «Он является, — подчеркнул Абрасимов, — большим шагом вперед с нашей стороны навстречу позиции трех держав, в результате которого произошло совпадение или настолько существенное сближение точек зрения по всем основным вопросам, которые выдвигались и рассматривались сторонами, что возможность договоренности приобретает вполне конкретный, осязаемый характер»[519].
В этой связи посол СССР напомнил послам трех держав о выступлении Л. И, Брежнева, на XXIV съезде КПСС, в котором, по словам Абрасимова, «изложена последовательная принципиальная линия Советского Союза в западноберлинском вопросе»[520]. Таким образом, заключил советский посол, сейчас все зависит от наличия у участников переговоров «политической воли, желания и заинтересованности в оздоровлении обстановки в данном районе и заключении соответствующего соглашения»[521].
Далее Абрасимов коснулся некоторых высказываний трех послов. У советской стороны, сказал он, вызывает удивление утверждение Сованьярга о том, что в советском проекте предлагается установить четырехсторонний статус Западного Берлина. Никогда в ходе переговоров, подчеркнул Абрасимов, и ни в одном из документов Советским Союзом не вносилось такого предложения. То же самое можно сказать и об утверждениях, будто советская сторона претендует на власть трех держав в Западном Берлине
