Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.) - [106]
Многие западногерманские авторы 70-х гг. признавали, что четырехстороннее соглашение улучшило обстановку вокруг Западного Берлина. Вместе с тем в ряде работ утверждалось, что 3 сентября 1971 г. приблизило СССР в большей по сравнению с Западом мере к осуществлению своих целей в Берлине[903]. Авторы, близкие к ХДС/ХСС, говорили о «потере функций», которые Западный Берлин выполнял ранее в рамках «восточной политики» ФРГ[904]. Читателей убеждали, что западные державы пошли якобы в четырехстороннем соглашении на чрезмерные уступки, на которые СССР не ответил соответствующими контруступками. Г. Винделен упрекал федеральное правительство в том, что оно не добилось в Западном Берлине «компенсации за сделанные ранее уступки в восточных договорах»[905]. Другие же авторы, например, Г. Веттиг, обвиняли СССР и ГДР в попытках с помощью произвольной интерпретации соглашения «заморозить» процесс нормализации положения вокруг Западного Берлина[906]. Й. Навроцки шел еще дальше, говоря о якобы имевших место нарушениях Советским Союзом четырехстороннего соглашения, которые создавали угрозу «позициям Запада в Берлине»[907].
Весьма симптоматична и оценка четырехстороннего соглашения Д. Манке. В конце 60-х гг., отмечал он, не произошло принципиальной переоценки советской политики в отношении Берлина. Как и прежде, цель СССР и ГДР заключалась в том, чтобы распространить коммунистическое влияние на Западный Берлин и, в меру возможностей, упразднить там «западное присутствие». Вместо этого, писал Манке, изменилась, несмотря на значительное сопротивление ГДР, практическая политика Советского Союза[908], изменилась в сторону большей готовности к компромиссам, во всяком случае в практических вопросах, относившихся к Берлину.
Этот вывод Манке подкреплял следующими соображениями. Во-первых, Советское правительство пришло к заключению, что Запад не оставит свои позиции в Берлине ни под угрозой применения насилия, ни в результате политического давления. Во-вторых, Советскому Союзу стало ясно, что консолидация его сферы господства возможна и в условиях существования свободного Берлина: с возведением стены был положен конец непосредственному дестабилизирующему влиянию Западного Берлина на ГДР. В-третьих, ввиду частичного изменения отношений СССР с США, которое выразилось в различных переговорах о контроле над вооружением, и принципиального изменения отношений с Китаем, Советский Союз во всевозрастающей мере должен был стремиться к уменьшению напряженности и общей стабилизации в Центральной Европе[909].
Если целью СССР, писал далее Манке, являлось сокращение американского и расширение советского влияния в Европе, то в случае, если США и Западная Европа впадут в «эйфорию разрядки», соглашение по Берлину, конференция по вопросам безопасности и сотрудничества в Европе и взаимное сокращение вооруженных сил в Центральной Европе могли бы способствовать достижению этой советской цели[910].
Если же такое неблагоприятное, по мысли Манке, для Запада развитие не будет иметь места, СССР, вероятно, и в дальнейшем будет пропагандировать мысль о «самостоятельной» или «особой политической единице Западный Берлин» в форме «модели Лихтенштейна». В соответствии с этой моделью Западный Берлин был бы связан с ФРГ в экономическом, финансовом и правовом отношении. ФРГ осуществляла бы также его внешнеполитическое представительство. Но он был бы — как и Лихтенштейн в отношении Швейцарии — самостоятельным государством. В связи с этим важнейшей проблемой было бы взятие под сомнение права западных держав на пребывание в Берлине, хотя были бы возможны и конструкции, допускающие определенную ответственность четырех держав за «политическую единицу Западный Берлин»[911].
В ближайшие годы, продолжал Манке, для СССР и ГДР важнейшими при практическом осуществлении четырехстороннего соглашения по Берлину будут два фактора. Во-первых, обеспечение стабильности ГДР, во-вторых, толкование соглашения в духе ограничения западного и расширения советского влияния на Западный Берлин, а также сокращения связи города с ФРГ. Советский Союз, считал Манке, может попытаться использовать с этой целью в качестве рычага свою интерпретацию, согласно которой соглашение от 3 сентября 1971 г. касалось лишь Западного Берлина, и четырехсторонний статус ограничивался тремя западными секторами города[912].
Вместе с тем Манке полностью поддерживал «восточную политику» правительства СДП-СВДП и положительно оценивал четырехстороннее соглашение, выделяя в нем выгодные Западу стороны. «Четырехстороннее соглашение от 3 сентября 1971 г., — писал он, — содержит в себе значительные уступки (социалистических стран. — Р. Д.). Фактически подтверждено право трех западных держав на пребывание (в Западном Берлине) и признано федеральное присутствие (в городе) в широких масштабах. Оба эти фактора, совместно с улучшенным правом доступа, составляют именно те основы существования свободного Берлина, против которых были направлены одно за другим три крупных восточных наступления с 1948 по 1970 г.»
