Совесть. Происхождение нравственной интуиции - [73]
Считается, что нравственную мудрость нужно искать среди ученых, особенно специалистов по этике. О, если бы это было так! Но мой собственный опыт это предположение опровергает. В академических стенах житейская мудрость почти не водится, в этих эмпиреях либо витают расплывчатые высокие материи, либо, наоборот, громоздится гранитной глыбой непоколебимая приверженность избранной идеологии. С другой стороны, нельзя не вспомнить об основанном при Чикагском университете Центре изучения практической мудрости, который, как подсказывает название, исследует все, что требуется для принятия благоразумных решений, касающихся самых разных сторон нашей жизни[261]. Похоже, исследователям удалось избежать крайностей: их выводы не обнаруживают ни смятения, ни идеологической предвзятости.
Между тем у каждого из нас наверняка найдутся знакомые, которые без всякого официального образования выносят заслуживающие доверия справедливые и дальновидные суждения, не проявляя нравственного превосходства и субъективности. На эскимосских стоянках, например, — при полном отсутствии формального образования у тогдашних эскимосов — житейской мудрости было предостаточно. В любой культуре и в любом сообществе есть люди чуть более здравомыслящие и мудрые, чем окружающие. Но и они не могут проявлять мудрость всегда и в любой ситуации. В основном они просто в некоторых случаях немного мудрее остальных. Так что, наверное, наилучший (хотя и несколько неопределенный) совет: расширять свой жизненный опыт и познавать человеческую природу во всей ее красоте и уродстве. Делайте все от вас зависящее, но ошибок все равно избежать не удастся.
В каком-то смысле мы пытаемся найти равновесие между доверием к суждениям других и осторожностью; между уважением к нормам общежития и признанием их несовершенства; между готовностью прислушаться к собственной совести и пониманием, что, несмотря на лучшие намерения, мы будем иногда заблуждаться и совершать ошибки, и совесть наша будет неспокойна. В поисках этого равновесия не существует правил и алгоритмов. Но мы можем стремиться к тому, чтобы неустанно учиться на нашем социальном опыте, и это стремление нередко увенчивается успехом и приносит плоды. Мы не знаем, что именно происходит в мозге, когда мы учимся держать равновесие, например, в стойке на голове. Но со временем мы этот навык усваиваем. Точно так же мы не знаем, и что происходит в мозге, когда он учится находить баланс в сложном мире социальных взаимодействий.
Нешуточные нравственные дилеммы возникают во время войн, политических потрясений и природных катастроф вроде землетрясений и ураганов. Моей подруге Труди, родившейся в Германии, было два года, когда гитлеровцы вошли в Польшу. Еще через два года ее отец погиб под Сталинградом, но перед самым уходом в армию он дал жене пистолет, объяснив, что рано или поздно немцы эту войну проиграют. И когда русские двинутся на Берлин, по его предсказанию, они наверняка пожелают реванша. Поэтому, чтобы избежать страшной участи, он велел жене застрелить сначала обеих дочерей, а потом застрелиться самой. При всей непостижимости этого напутствия оно было продиктовано огромной любовью, всепоглощающим страхом и чувством безысходности перед безумием войны. Как все мы теперь знаем, относительно исхода войны на востоке отец Труди оказался прав, но матери с детьми правдами и неправдами удалось после разгрома немцев под Сталинградом перебраться на запад Германии, укрываясь от наступающих советских войск в тоннелях и соляных шахтах и по несколько дней не имея во рту даже маковой росинки. Труди вспоминала, каким несказанным счастьем было найти старую задубевшую репу. О том, чтобы бросить двоих детей, не могло быть и речи.
В новостях о последствиях цунами, обрушившегося в марте 2011 года на Японию, описывалось, как покупатели в магазинах безропотно возвращают товар на полки и берут только самое необходимое, чтобы и другим досталось. Где-то терпеливо выстаивали длиннющие очереди к единственному работающему телефону-автомату, кто-то пускал к себе домой тех, кто лишился крова. Проявлявшийся повсюду дух единения коренился в традиционных японских ценностях. Он не только помогал удовлетворить базовые материальные потребности, но и, согласно имеющимся данным, укреплял связи между людьми, а это явление положительно само по себе, поскольку повышает жизнестойкость и способствует кооперации[262].
Хотя в мировом масштабе катастрофы не редкость, в обыденной жизни множество малых дел становятся актами доброты, бескорыстия, мужества и меняют жизнь окружающих к лучшему. В любой борьбе с невзгодами — будь то обычные неурядицы или серьезная беда — и в любом взаимодействии с окружающими в тяжелые времена крайне важно сохранять порядочность и честность. Уже немало написано о недавнем поветрии среди американских звезд и политиков демонстрировать пренебрежение к таким социальным добродетелям, как честность, доброта и порядочность. Эпатаж приводит публику в восторг, и в результате попирать ценности начинают уже не единицы, а многие[263].
Когда у властей предержащих в почете себялюбие и показная грубость, это сказывается на всем социуме. Когда непорядочность становится нормой на государственном уровне, рушится такая важная составляющая здорового общества, как общественное доверие. Именно доверие позволяет нам договариваться друг с другом, несмотря на все наши глубочайшие различия, и если оно пропадет, только эти различия у нас и останутся. Как мы уже знаем из проведенного в лаборатории Монтегю исследования, посвященного изменению норм (см. главу 4), принципы порядочности и честности способны меняться без нашего ведома и сознательного вмешательства.
Статья из сборника «На суше и на море» — 1964.
Новая книга политического философа Артемия Магуна, доцента Факультета Свободных Искусств и Наук СПБГУ, доцента Европейского университета в С. — Петербурге, — одновременно учебник по политической философии Нового времени и трактат о сущности политического. В книге рассказывается о наиболее влиятельных системах политической мысли; фактически читатель вводится в богатейшую традицию дискуссий об объединении и разъединении людей, которая до сих пор, в силу понятных причин, остается мало освоенной в российской культуре и политике.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена одному из влиятельнейших философских течений в XX в. — феноменологии. Автор не стремится изложить историю возникновения феноменологии и проследить ее дальнейшее развитие, но предпринимает попытку раскрыть суть феноменологического мышления. Как приложение впервые на русском языке публикуется лекционный курс основателя феноменологии Э. Гуссерля, читанный им в 1910 г. в Геттингене, а также рукописные материалы, связанные с подготовкой и переработкой данного цикла лекций. Для философов и всех интересующихся современным развитием философской мысли.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Данная работа представляет собой предисловие к курсу Санадиса, новой научной теории, связанной с пророчествами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Специалист по проблемам мирового здравоохранения, основатель шведского отделения «Врачей без границ», создатель проекта Gapminder, Ханс Рослинг неоднократно входил в список 100 самых влиятельных людей мира. Его книга «Фактологичность» — это попытка дать читателям с самым разным уровнем подготовки эффективный инструмент мышления в борьбе с новостной паникой. С помощью проверенной статистики и наглядных визуализаций Рослинг описывает ловушки, в которые попадает наш разум, и рассказывает, как в действительности сегодня обстоят дела с бедностью и болезнями, рождаемостью и смертностью, сохранением редких видов животных и глобальными климатическими изменениями.
Все решения и поступки зарождаются в нашей психике благодаря работе нейронных сетей. Сбои в ней заставляют нас страдать, но порой дарят способность принимать нестандартные решения и создавать шедевры. В этой книге нобелевский лауреат Эрик Кандель рассматривает психические расстройства через призму “новой биологии психики”, плода слияния нейробиологии и когнитивной психологии. Достижения нейровизуализации, моделирования на животных и генетики помогают автору познавать тайны мозга и намечать подходы к лечению психических и даже социальных болезней.
Американский генетик Дэвид Райх – один из главных революционеров в области изучения древней ДНК, которая для понимания истории человечества оказалась не менее важной, чем археология, лингвистика и письменные источники. В своей книге Райх наглядно показывает, сколько скрытой информации о нашем далеком прошлом содержит человеческий геном и как радикально геномная революция меняет наши устоявшиеся представления о современных людях. Миграции наших предков, их отношения с конкурирующими видами, распространение культур – все это предстает в совершенно ином свете с учетом данных по ДНК ископаемых останков.
«Уравнение Бога» – это увлекательный рассказ о поиске самой главной физической теории, способной объяснить рождение Вселенной, ее судьбу и наше место в ней. Знаменитый физик и популяризатор науки Митио Каку прослеживает весь путь удивительных открытий – от Ньютоновой революции и основ теории электромагнетизма, заложенных Фарадеем и Максвеллом, до теории относительности Эйнштейна, квантовой механики и современной теории струн, – ведущий к той великой теории, которая могла бы объединить все физические взаимодействия и дать полную картину мира.