Совесть. Происхождение нравственной интуиции - [68]

Бывает, что невежливость — допустим, не пропустить водителя, пытающегося перестроиться в ваш ряд, — вызывает такой же бурный гнев, как, скажем, нарушение обещания. На протяжении долгих лет к привычке возвращаться из паба за рулем в подпитии относились как к неизбежности (мужчины есть мужчины), хотя в нелепых авариях постоянно гибли люди. Понадобились десятилетия работы организации «Матери против вождения в нетрезвом виде» и множество трагических смертей, чтобы отношение изменилось. Теперь на пьяных водителей мы смотрим как на нравственных уродов.

В общем, и в тех случаях, когда план может получить выраженную отрицательную оценку, и в тех, когда прогнозируется лишь легкое неодобрение, в мозге работает один и тот же фундаментальный механизм (см. главу 4). Сочтем ли мы тот или иной порядок настолько важным и неотъемлемым для принадлежности к группе, что отнесем его к нравственной части спектра, или, как, например, правила поведения за столом, будем рассматривать лишь как общественную условность, очень во многом определяется нашей культурной принадлежностью. Основная масса американцев расценивает дань уважения флагу как моральный долг, тогда как у канадцев эмоциональная привязанность к государственному флагу гораздо слабее, поэтому почтение к данному символу для них не более чем приятная социальная конвенция. На то, как мы характеризуем свои чувства (праведный гнев или неправедное возмущение в ответ на грубость), влияют культурная практика и даже язык, на котором мы разговариваем. То, как мы эти чувства описываем и, возможно, как сознательно воспринимаем, зависит от контекста[241].

Нейронные связи, которые генетически заложены в нас уже к моменту появления на свет, поддерживают склонность к беспокойству об окружающих, которая, в свою очередь, поддерживает мотивацию усваивать принятые в обществе порядки, воспринимая неодобрение как наказание, а одобрение как вознаграждение. Культурные практики, касающиеся чего угодно — обычая делиться пищей, лжи, брачных отношений, убийства, щедрости, — усваиваются в процессе научения. На соблюдение норм общество реагирует одобрением и тем самым положительно подкрепляет наш выбор. За нарушением норм, вызвавшим общественное неодобрение, закрепляется отрицательная валентность. Таким образом, путем структурных изменений мозг предотвращает вероятность повторения подобного действия в тех же условиях.

Усвоенные социальные нормы становятся частью постоянно развивающейся расширенной нейронной сети, расположенной как в коре, так и в подкорковых структурах. Память, язык, воображение наряду с эмоциональными связями с семьей, друзьями, племенем изменяют и формируют эту сеть. Определенные культурные практики могут казаться абсолютными и универсальными. Кто-то считает их правильными, и точка. Система вознаграждения у социальных млекопитающих поощряет подобные убеждения. Хотя уверенность в правильности норм своей группы может быть адаптивной, мы знаем, что существуют независимые личности, подвергающие сомнению стереотипы и нерушимость привычных представлений. Так постепенно перестало считаться приемлемым рабство, так признали правомерность запрета на китобойный промысел. Времена меняются. Тем не менее нельзя с уверенностью сказать, что все перемены ведут к нравственному прогрессу.

Как хорошо, что мы существа биологические

Задачей этой главы было соотнести биологический подход к человеческой нравственности с преобладающими философскими подходами. Под «мейнстримом» я имею в виду веру в Бога или чистый разум, вместе или по отдельности, как источник понимания морали. И хотя я ставлю на биологию — инстинкты, научение, решение задач, выполнение ограничивающих условий, — важно изложить доводы в пользу разума и религии и рассмотреть их достоинства и недостатки.

Как известно, система вознаграждения в мозге играет огромную роль в наших представлениях о том, что нам надлежит делать с точки зрения морали и не только. Голос совести, который мы слышим, когда помышляем о нарушении норм, — это «отрицательный» сигнал, посылаемый системой вознаграждения. Своей убежденностью в оправданности выбора мы обязаны не какому-то гипотетическому «чистому разуму», оторванному от материального мозга. Она зависит от того, что наш мозг воспринимает как норму, — от того, чему присваивает оценку система вознаграждения, и от преобладающих ограничивающих условий. Когда усвоенные ценности противоречат друг другу, может возникнуть внутренний конфликт: допустим, когда на одной чаше весов оказывается преданность, а на другой — правда. Или на одной — правда, а на другой — причиненный ущерб. И порой этот конфликт не уладить переговорами ни с самим собой, ни с другими, зато бывает, что разрешить противоречия и сделать выбор помогает долгая прогулка или глубокий сон. Это работа не одного только неокортекса, не говоря уже о «чистом разуме». Это работа всего мозга. Без системы вознаграждения и присвоения ею оценки здесь не обойтись.

Когда я получала философское образование, в науке преобладала точка зрения, что обучение через подкрепление в принципе не в состоянии помочь разобраться в том, как на самом деле усваиваются и соблюдаются нравственные нормы. Считалось, что концепция научения решительно неспособна объяснить природу нравственного знания. Обусловливание, твердили нам, — это всего лишь связь между