Совесть. Происхождение нравственной интуиции - [18]

Шрифт
Интервал

Социальная моногамия степных полевок побудила Янга и его коллег задаться вопросом: какими отличиями в мозге степных и горных полевок объясняется такая разница в брачных привязанностях?[59] Ответ оказался на удивление простым. Все дело в паре схожих гормонов — окситоцине и вазопрессине. У степных полевок обнаружилась более высокая, в сравнении с горными, плотность рецепторов окситоцина в определенной подкорковой области мозга, а именно — nucleus accumbens (прилежащем ядре) (илл. 2.1). Кроме того, у самцов степной полевки наблюдалась очень высокая плотность рецепторов вазопрессина в смежной подкорковой структуре — вентральном паллидуме. У горных полевок ничего подобного нет. В этом и заключался сенсационный ответ. Не исчерпывающий, конечно, но на удивление простой: причиной всему — разница в плотности окситоциновых и вазопрессиновых рецепторов.


Илл. 2.1. Поперечные срезы мозга полевок. Слева — мозг степной полевки, справа — горной. Рецепторы окситоцина и вазопрессина окрашены, чтобы их было видно. На снимке в верхнем левом углу видна высокая плотность рецепторов в прилежащем ядре (ПЯ). На снимке в левом нижнем углу наблюдается высокая плотность рецепторов вазопрессина в вентральном паллидуме (ВП). Мозг горной полевки (правый столбец) в этих областях резко отличается. Интересно, что у горной полевки более высокая плотность вазопрессиновых рецепторов в латеральном септуме (ЛС), возможно, именно с этим связана тяга к замкнутому образу жизни. У обоих видов имеются окситоциновые рецепторы в префронтальной коре (ПФК).

Larry J. Young And Zuoxin Wang «The Neurobiology of Pair Bonding», Nature Neuroscience 7 (2004): 1048–54


Чтобы представлять себе общую картину, нужно иметь в виду, что рецептор — это просто хорошо структурированный белок, который, расположившись на нейронной мембране, дожидается, пока к нему «подплывет» предназначенное исключительно для него нейрохимическое вещество и встроится в его приемный порт. Нейрохимическое вещество не сможет воздействовать на мозг, пока не пристыкуется к воспринимающему его рецептору на нейронной мембране (см. илл. 1.1 в главе 1). В зависимости от нейромедиатора присоединение нейрохимического вещества меняет модели отклика данного нейрона, либо повышая, либо снижая вероятность того, что он будет «разговаривать» с другими нейронами. Увеличение плотности окситоциновых рецепторов в нейронной сети ведет к усилению воздействия от выделяющегося окситоцина, поскольку больше молекул смогут найти порт для стыковки. Это примерно как если бы нам увеличили число вкусовых сосочков (рецепторов), воспринимающих кислый вкус. Если у вас в принципе отсутствуют рецепторы, реагирующие на кислый вкус, лимонный сок для вас мало чем отличается от воды. Но если увеличить число таких рецепторов, лимонный сок вы уже не перепутаете ни с чем. Примерно так же обстоит дело и с рецепторами окситоцина: увеличение числа располагающих ими нейронов приведет к изменению систем, в которых эти нейроны функционируют, а значит, изменится и поведение, которое регулируют эти нейронные сети.

Обнаружить корреляцию между формированием моногамных пар, с одной стороны, и плотностью рецепторов определенных нейрохимических веществ, с другой, — это уже большое достижение, однако, чтобы подтвердить более серьезную гипотезу о причинно-следственной связи, требовались дополнительные доказательства. Различные лаборатории, в том числе и лаборатория Янга, принялись проводить разные манипуляции с окситоцином и смотреть, как они отразятся на поведении полевок. В частности, блокировали с помощью определенного вещества окситоциновые рецепторы у девственных самок степной полевки, а затем отпускали их спариваться. В этом случае пары у полевок не формировались. Окситоцин вводили с помощью инъекций в мозг девственных самцов и самок степной полевки, которые уже были знакомы, но еще не спаривались. Тогда подопытные вели себя как типичные брачные партнеры после совокупления, то есть «влюблялись». С помощью генетических инструментов у самцов степной полевки в лабораторных условиях увеличивали количество вазопрессиновых рецепторов в вентральном паллиуме, тем самым подкрепляя предпочтение партнера и более активные проявления привязанности, такие как груминг и прижимания друг к другу. Когда то же самое проделали с горными полевками, они стали вести себя как степные — отдавать предпочтение самкам, с которыми спарились.

Кроме того, Янг и его коллеги обнаружили, что разница в плотности окситоциновых рецепторов, судя по всему, коррелирует с уровнем экспрессии некоего гена, кодирующего белок, который выступает рецептором окситоцина[60]. То же самое относится к плотности вазопрессиновых рецепторов. Эти данные — уже не поверхностное описание поведения, а шаг, позволяющий докопаться до сути. Вот теперь перед нами начинают раскрываться биологические механизмы.

После окончания лекции Янга я вышла из зала и уселась на краю бассейна в Институте Солка, глядя на простирающийся за утесами бесконечный Тихий океан. Прежде мы часто сидели там с Фрэнсисом Криком, беседуя о мозге. Иногда — о нравственности и мозге. Однажды Фрэнсис сходил со мной на философский семинар по этике в Калифорнийском университете Сан-Диего, расположенном через дорогу. И когда мы вернулись в Институт Солка, Фрэнсис поделился своим недоумением: почему на семинаре говорилось лишь о чистом разуме и ни слова о вкладе биологии? «Безусловно, — добавил он с горечью, — философы должны знать о биологической эволюции».


Рекомендуем почитать
Архитектура и иконография. «Тело символа» в зеркале классической методологии

Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.


Сборник № 3. Теория познания I

Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.


Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения

Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.


Вырождение. Современные французы

Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.


Несчастное сознание в философии Гегеля

В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.


Онтология поэтического слова Артюра Рембо

В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.


Фактологичность

Специалист по проблемам мирового здравоохранения, основатель шведского отделения «Врачей без границ», создатель проекта Gapminder, Ханс Рослинг неоднократно входил в список 100 самых влиятельных людей мира. Его книга «Фактологичность» — это попытка дать читателям с самым разным уровнем подготовки эффективный инструмент мышления в борьбе с новостной паникой. С помощью проверенной статистики и наглядных визуализаций Рослинг описывает ловушки, в которые попадает наш разум, и рассказывает, как в действительности сегодня обстоят дела с бедностью и болезнями, рождаемостью и смертностью, сохранением редких видов животных и глобальными климатическими изменениями.


Кто мы и как сюда попали

Американский генетик Дэвид Райх – один из главных революционеров в области изучения древней ДНК, которая для понимания истории человечества оказалась не менее важной, чем археология, лингвистика и письменные источники. В своей книге Райх наглядно показывает, сколько скрытой информации о нашем далеком прошлом содержит человеческий геном и как радикально геномная революция меняет наши устоявшиеся представления о современных людях. Миграции наших предков, их отношения с конкурирующими видами, распространение культур – все это предстает в совершенно ином свете с учетом данных по ДНК ископаемых останков.


Расстроенная психика. Что рассказывает о нас необычный мозг

Все решения и поступки зарождаются в нашей психике благодаря работе нейронных сетей. Сбои в ней заставляют нас страдать, но порой дарят способность принимать нестандартные решения и создавать шедевры. В этой книге нобелевский лауреат Эрик Кандель рассматривает психические расстройства через призму “новой биологии психики”, плода слияния нейробиологии и когнитивной психологии. Достижения нейровизуализации, моделирования на животных и генетики помогают автору познавать тайны мозга и намечать подходы к лечению психических и даже социальных болезней.


Уравнение Бога. В поисках теории всего

«Уравнение Бога» – это увлекательный рассказ о поиске самой главной физической теории, способной объяснить рождение Вселенной, ее судьбу и наше место в ней. Знаменитый физик и популяризатор науки Митио Каку прослеживает весь путь удивительных открытий – от Ньютоновой революции и основ теории электромагнетизма, заложенных Фарадеем и Максвеллом, до теории относительности Эйнштейна, квантовой механики и современной теории струн, – ведущий к той великой теории, которая могла бы объединить все физические взаимодействия и дать полную картину мира.