Совершенство - [64]

– И тебя это устраивает – погружаться в одиночестве, и чтобы потом Джей вытаскивал тебя?

– Конечно. – Теперь Колин чуть не вибрирует от радости, но Люси по-прежнему не замечает в себе никаких перемен. Нет, это никак не может быть связано исключительно с его настроением. Она по-прежнему что-то упускает.

– И никакого другого способа сделать это нет?

– Кроме как набить мою постель льдом и лежать там вместе, обнявшись? – говорит он, смеясь. – Нет. Это работает.

Вместе.

Это слово высекает искру озарения, такого яркого, что ей требуется лишняя секунда на то, чтобы вернуться к реальности, к сейчас, где Колин опять отводит от нее взгляд. Она вышла из озера, чтобы быть с ним, и вот она посылает его в воду совершенно одного. Каждый раз, как он погружается, она становится сильнее… Она стала сильнее, чтобы помочь ему.

– Хочешь, я пойду в воду вместе с тобой?

Ее собственная кожа под пальцами отзывается таким разрядом энергии, что она отдергивает руку, будто сунула пальцы в розетку.

Колин придерживает ее за плечо, не давая потерять равновесие. Ей вспоминается первый день, в столовой, когда она увидела его и поняла, что умирает от жажды узнать его, рассмотреть вблизи черты лица, услышать голос, почувствовать его кожу под своими пальцами. И вот оно, это лицо, совсем рядом, наклоняется к ней и целует так, будто она сделана из стекла.

– Да, – отвечает он. – И ты это сделаешь?

– Конечно, сделаю.

– Я пойду за тобой куда угодно, Люси. Ты только путь укажи.

– Тогда пошли купаться. – Она, наверное, улыбается всем своим телом.

– Когда? Когда мы пойдем?

Она отступает и глядит Колину за спину, туда, где Джей изо всех сил не смотрит на то, что они делают.

– Джей, ты завтра свободен?

Джей издает восторженный вопль, подходит к Колину, и они стукаются кулаками.

– А то.

* * *

Еще совсем рано; едва рассвело. Небо из последних сил цепляется за ночь, пока в дело не вступают облака, которые начинают сеять пушистые снежные хлопья.

Колин и Джей запихивают в рот сэндвичи с мармеладом и арахисовым маслом, проверяя в последний раз, все ли на месте.

– Ты уверена? – спрашивает у нее Колин, забрасывая на плечо тяжелую спортивную сумку.

Люси молча кивает; она боится, что изо рта у нее вылетит признание в том, насколько сильнее она стала в последнее время. Или в том, что никогда у нее не было большей уверенности в чем-либо еще.

К тому времени, как они выходят, пройдя по лесной тропинке, на берег, поверхность озера сияет, купаясь в утреннем свете: ослепительно-белое пространство, прерываемое только крошечными темными крапинками палой листвы. Место, где Колин провалился в первый раз – неровный кусок тонкого льда в самой середине, – отсвечивает ярко-синим. Теперь, когда она видит острые края, словно стрелы, указывающие в середину, падение Колина оживает в памяти Люси как нечто идиллическое и прекрасное. Как в замедленной съемке, она видит, как он скрывается под водой, и лицо у него не испуганное, а радостное. Она вспоминает, как он позвал ее по имени на тропинке, их первое настоящее прикосновение, и то, как он взглядом умолял ее не портить это ощущение своими страхами.

Присыпанный снегом лед хрустит у них под ногами, и она слышит, как Колин поскальзывается, и они с Джеем смеются над его неуклюжестью. Но она даже не оглядывается, потому что ей так хочется поскорее оказаться там. Теперь, когда они решили нырнуть вместе, все по-другому. Она ощущает внезапную тяжесть в груди, тягу к чему-то невидимому, скрытому под водой.

Она поворачивается и смотрит на него, и думает, правда ли, что она так долго жила в озере. Видела ли она его? Что это за голод, который пронизывает все ее мысли? Там, под толщей синего льда, в глубине, лежит нечто, место, созданное специально для них. Она еле удерживается, чтобы не потащить его в воду вместе с собой. Руки ее – магниты, и кожа его – железо, и их место – друг с другом рядом, прямо под поверхностью льда.

Пока Джей расстилает термическое одеяло и распаковывает оборудование, Люси раздевается до нижнего белья – она не желает ждать ни единой лишней секунды. Ботинки, брюки, свитер, рубашка ложатся неровной кучкой у ее ног. В ярком солнечном свете ее кожа кажется ослепительно-белой, почти совсем непрозрачной, с радужным отливом.

Она взглядывает на Колина, который смотрит на ее, как завороженный. Несколько секунд он не двигается, потом начинает поспешно возиться с собственными пуговицами.

– Никогда не видел тебя… такой, – говорит он с горящими глазами; щеки у него вспыхивают румянцем.

Люс косится на полынью и говорит:

– Ну что, на раз-два-три?

* * *

Они прыгают; прозрачная синяя вода серебрится между пальцев вытянутых рук; давит на каждый квадратный сантиметр ее тела. Они подныривают под ствол упавшего дерева, и пряди мха, покачиваясь, высвобождают тысячи крошечных пузырьков, которые устремляются к поверхности. Люси не знает в точности, куда они направляются, но она ощущает притяжение дальнего, глубокого конца озера, где под толстым слоем льда густеют тени.

Она чувствует, как пальцы Колина задевают ей за лодыжку, его волосы скользят по ее бедру, когда он отталкивается посильнее, чтобы нагнать ее. Позади них его бесчувственное тело поднимается к поверхности.