Совершенство - [51]

Он говорит ей, что это – как сбывшаяся мечта.

Говорит ей, что влюблен.

Просит не уходить никогда.

Но она уходит.

* * *

Когда он открывает глаза в серо-синем утреннем свете, воздух неподвижен. Нет привычного легкого мерцания рядом, ни призрачной тяжести у него груди. Он медленно садится, проводит рукой по вол осам и встает. Надевает первые попавшиеся чистые вещи. Не оглядывается назад, на пустую кровать.

Ему предстоят восемь часов занятий, и он не представляет, как сможет продержаться, постоянно ощущая в себе жажду отправиться ее искать, зная, что это бесполезно. Он просто не может думать о том, сколько ее не будет на этот раз. Дни? Недели? Или еще дольше? Думать о ней – все равно, что притрагиваться к синяку: в этом есть что-то завораживающее, даже приятное. И боль.

По дороге на работу он вспоминает, что сказал ей перед тем, как заснуть. «Не уходи». Ему кажется, что он уже тогда почувствовал, как она тает в его пальцах, как становится легче, когда она прижималась к нему, будто перо, подхваченное ветром.

Он сделал все, как она просила, и этого оказалось недостаточно.

На следующий день Колин уговаривает Джо пропустить школу. Они забрасывают велики в кузов его пикапа и отправляются к озеру, туда, где какие-то сорвиголовы на снегокатах оставили утрамбованные дорожки.

На пару часов ему почти удается забыть. Они катаются, несмотря на холод, пока он не чувствует, что весь взмок: он выматывает себя так, как давно уже не делал. Они преодолевают препятствия, совершают прыжки, и каждый по меньшей мере десять раз преодолевает импровизированный трамплин, который они соорудили из снега.

Колин балансирует на спинке скамейки у озера, когда Джей, наконец, задает вопрос, который – это Колину ясно – гложет его уже несколько часов:

– Что, опять она исчезла, да?

Колин приземляется, мягко скрипнув шинами по снегу, и поворачивается к Джею, щурясь от яркого солнца.

– Ага.

– Черт. Чувак, тебе не кажется, что она сбегает, чтобы где-то наширяться?

– Она не употребляет наркотики. – Колин свирепо косится на приятеля, потом опускает взгляд и смахивает с руля сухой лист. Обступившие их холмы хранят молчание, но завывает ветер вокруг, сдувает с сугробов снег, кружит и роняет обратно.

– Думаю, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Джей пинает сугроб и ждет.

– В общем, Люси… Господи, не знаю даже, как начать.

Колин смеется над абсурдностью ситуации и задним числом ощущает прилив сострадания к Люси, вспомнив тот вечер, когда она рассказала ему правду, и свою реакцию. Но, Господи, ему просто необходимо кому-то рассказать. Он не знает, сможет ли продержаться еще хоть один день, пока тяжесть ее отсутствия давит целиком на его плечи.

– Она мертва, – в конце концов просто говорит он.

Ноги у Джея подгибаются, но он успевает ухватиться за спинку скамейки.

– Какого черта? И ты мне это говоришь вот так…

– Нет! Все не так. Я имею в виду, она всегда была мертва, Джей. Ну, не всегда. Но, по крайней мере, все время, пока мы знакомы.

Сузив глаза, Джей раздраженно бросает:

– Это не смешно.

Колин не отвечает; он продолжает смотреть вниз, на ботинки, медленно впитывающие снежную жижу, набравшуюся вокруг.

– Ты же видел, она другая.

– Ну да, другая. Ее адские ботинки, и то как она форму носит, чуть не задом наперед, и как она не смотрит ни на кого, кроме тебя. Не мертвая.

– Я знаю, это звучит безумно…

– Ты так думаешь? – Между ними плывут долгие секунды, а потом Джей добавляет: – Да ты это серьезно.

Колин твердо встречает его взгляд и кивает.

– Так она что? «Ходок»?

– Ну да, по сути.

– Но я же помог ей как-то пальто одеть. Я… – Джей замолкает, недоуменно моргая.

– Мы не все понимаем. Она познакомилась с другим призраком здесь, в школе, и он считает, что они вроде духов-хранителей или что-то в этом роде.

– Да ладно? – Джей потирает шею; он явно совершенно запутался.

– Ты просто послушай, ладно?

Джей кивает, и Колин, отломив с дерева веточку, начинает тыкать ею в снег, проделывая глубокие дырки рядом с задней шиной велосипеда.

– В тот день, когда я в озеро провалился, думаю, у меня был вроде как опыт пребывания вне тела. Я стоял прямо за тобой, видел, как ты с ума сходишь. Потом, не знаю даже почему, я пошел прочь, по тропинке. Я, типа, вообще не боялся и не из-за чего не тревожился. Впереди меня бежала Люси, и я крикнул ей остановиться. Она подумала, что я каким-то образом выбрался. Понимаешь, она меня видеть могла, хотя мое тело было с тобой, на льду. И Джей, я мог к ней прикоснуться. – Колину трудно сказать, верит ли Джей хоть чему-то, потому что лицо его бесстрастно словно маска. И Колин решает продолжать. – До того, как я провалился, и сейчас тоже… Я не могу… ее потрогать. То есть могу, но для нее это слишком сильные ощущения. А когда она меня трогает, этого никогда не достаточно.

Колин чувствует, как у него горят щеки: они с Джеем никогда не обсуждали между собой такие вещи в деталях.

– Прости, я понимаю, слишком много всего, но мне надо было выговориться.

– Да ладно, не напрягайся. То есть тут я вроде как твой должник. Я практически уверен, что ты не спал в тот раз, когда Келси на ночь оставалась…

– Не спал, – признается Колин, отмахиваясь от неловкого воспоминания. – Когда Люси меня касается, это просто с ума сводит, потому что этого всегда почти достаточно, чтобы почувствовать удовольствие, а потом все прерывается.