Совершенно не обязательные смерти - [25]

– Выяснилось, что Лон заправляет молодежным клубом. С батутами и выпивкой. – Поджимаю губы, ясно давая понять, что я невысокого мнения об упомянутом заведении.

Кэтлин проверяет телефон. После нашего отъезда из Корка все ее друзья перессорились. Кэтлин была отличным «клеем», который не давал остальным сближаться и/или становиться врагами. А теперь все поделились на группы, и каждая пытается перетянуть Кэтлин на свою сторону. Для нее это лучше, чем Рождество. Я наблюдаю за тем, как сестра просматривает сообщения, печатает, отправляет. Потом делает селфи с крайне недовольным выражением лица. И наконец вспоминает о моем существовании.

– Выпивкой? – переспрашивает она. Кэтлин так предсказуема.

– Да. Посмотри на себя. Не терпится надраться?

– Еще как не терпится, – отвечает Кэтлин и начинает пританцовывать в подтверждение своих слов.

Отлично, теперь у нас есть танец в честь выпивки. И он не лишен изящества.

– Мы должны присоединиться к этому… Как ты его назвала? – Она вопросительно смотрит на меня.

– Молодежный клуб.

– Фу, – кривится Кэтлин. – Нужно придумать название получше. Что-нибудь с перчинкой.

«Пожалуйста, только не это», – мысленно прошу я. Но вслух говорю:

– Конечно! Мама придет в восторг, когда узнает, что мы присоединились к «Ассоциации роковых адских оргий».

– Не подходит. Слишком длинное.

– Можем выкинуть «роковые», останутся просто адские оргии! – огрызаюсь я.

– Уже лучше, – ухмыляется Кэтлин. – Но нам определенно стоит присоединиться к этому клубу. Только если у них не принято носить клубные толстовки. Терпеть их не могу.

«Чарли это не понравится», – думаю я. Удивительно, как сильно все изменилось за пару дней.

– А что плохого в толстовках? У тебя их четыре штуки.

– Мне нравятся те, что на молнии. – Кэтлин для наглядности показывает, как застегивается, словно я не знаю, что такое молния. – Но нам не дадут выбрать цвет. К тому же я не люблю быть как все.

– Вот уж правда. А мне нравятся толстовки. В них тепло и безопасно и можно вообразить себя черепахой во флисовом панцире. Баллифрану не помешает капелька уюта.

– Ненавижу мерзкий холод. Ты только погляди на деревья, они все обледенели. Что это вообще? Эй, что ты за дерево? – Кэтлин пинает ближайший ствол.

Как грубо.

Потом она смотрит на меня, и я понимаю, что мы обязательно присоединимся к молодежному клубу. И я, возможно, его возненавижу.

– Деревья ни в чем не виноваты, Кэтлин, – вздыхаю я. – Не обращай на нее внимания, славный дуб. – Я ласково глажу шероховатый ствол.

До остановки осталось идти совсем немного.

– Знаю, – отвечает Кэтлин. – Но нам нужен этот клуб, Мэдди. Мы не можем томиться в замке, как призраки непорочных невест. – Она взъерошивает волосы. – У меня и сорочки подходящей нет. Такую по телефону не закажешь.

– Ты права. – Я засовываю руки поглубже в карманы. – Просто я как представлю, что придется со всеми общаться… Со всеми этими людьми. – Я машу рукой в сторону Лейлы, которая стоит к нам спиной. – Ты только посмотри. ПОСМОТРИ НА ЭТО.

– В чем дело? – оборачивается Лейла.

Кэтлин отвлекает ее рассказом о разворачивающейся в Корке драме. Лейла вежливо слушает, как люди, которых она знать не знает, старательно портят друг другу жизнь, при этом делая вид, что все в порядке. Чтобы никого не обидеть.

Сегодня место рядом со мной занято Кэтлин, так что Уна садится впереди и болтает с нами, перевесившись через спинку, пока водитель не рычит, чтобы она пристегнулась. Уна закатывает глаза, но подчиняется.

Кэтлин одними губами произносит: «Зануда», а я едва слышно шепчу ей: «Заткнись». Неужели она не заметила, какая Уна потрясающая? Она что, не видела ее лицо и волосы, не слышала, какой у нее дивный голос? Волосы у Уны мокрые; она зарывается в них пальцами, а потом вытирает ладонь о школьную юбку. Не так уж важно, что Кэтлин думает о ней. Я не в восторге от всех, кто нравится Кэтлин.

И в особенности от долговязого типа, который, словно паук, притаился на остановке, выжидая, когда подъедет автобус. Лицо Кэтлин озаряется улыбкой. Расталкивая остальных, она бежит к выходу, словно этот Лон сделан из шоколадного торта и билетов на концерт. От того, как они смотрят друг на друга, мне становится не по себе. Будто они жутко голодны. Как и моя утренняя тревожность, такого рода взгляды не предназначены для посторонних глаз. Кэтлин даже не замечает, как я прохожу мимо вместе с толпой школьников. А я со вздохом слежу, чтобы никто не занял ее место в классе. Все хорошо. Все просто отлично.

Уроки проходят как обычно, а во время ланча Кэтлин спешит к Лону, который ждет ее у ворот школы, словно заправский педофил. Я могу только догадываться, о чем они говорят, но Кэтлин возвращается раскрасневшаяся и с улыбкой. После занятий Лон снова караулит Кэтлин и долго-долго обнимает, пока она наконец не садится в автобус. Когда мы отъезжаем, они провожают друг друга взглядами – это выглядит странно сексуально и вместе с тем отталкивающе. Пожертвовав возможностью сидеть рядом с прекрасной Уной, я обрекаю себя на поездку бок о бок с Кэтлин, которая всю дорогу строчит эсэмэски Лону, а меня едва замечает. Я достаю книгу и пытаюсь сосредоточиться на словах, хотя обида на сестру очень мешает. Уна ловит мой взгляд между спинками сидений и словно спрашивает: