Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных - [36]

«Под иерархией я понимаю культурные, традиционные и психологические системы повиновения и господства, а не только экономические и политические системы, которые лучше всего описывают понятия класса и государства. Соответственно, иерархия и господство могли бы спокойно существовать в “бесклассовом” и “безгосударственном” обществе. Я имею в виду господство старших над младшими, мужчин над женщинами, одной этнической группы над другой, бюрократов, которые притворяются, будто выступают в защиту “высоких общественных интересов”, над “массами”, города над деревней и, в менее уловимом психологическом смысле, разума над телом, поверхностной прагматичной рациональности над духом, а также общества и технологии над природой» [142].

Иерархия — это токсичное наследие предыдущих эпох, которое мы продолжаем воспроизводить с целью социальной репродукции, но это не значит, что она — существенный, необходимый или неизбежный аспект человечности. Проект Букчина историчен, но имеет современную задачу: изучая факты и разбираясь в развитии иерархии в человеческом обществе, мы сможем понять, насколько она условна, и таким образом мы сможем реорганизовать общество без превосходства. Букчин утверждает, что лишь путём преобразования наших отношений друг с другом на не-иерархичных принципах мы сможем комплексно преобразовать наши отношения с природой. В этом — сила социально-экологического подхода Букчина: он «не оставляет никаких шансов иерархии в природе и обществе и решительно выступает против самой функции иерархии как стабилизирующего или упорядочивающего принципа в обеих сферах» [143].

В некотором смысле идея о том, что превосходство человека над человеком ведёт к превосходству человека над природой, может показаться любопытной, однако то, как мы относимся к экосистеме, детерминировано самой нашей культурой и историей. Мы используем наши общественные системы, чтобы упорядочить и понять наши взаимоотношения с миром природы. Таким образом, экологические проблемы по Букчину — это проблемы общественных отношений. Это понимание — центральная идея социально-экологического подхода Букчина — способствует тщательному изучению корней наших экологических проблем как части человеческого общества. Нельзя надеяться на достижение более сбалансированных и взаимных отношений с миром природы, если мы одновременно не будем создавать более сбалансированные отношения друг с другом. Только преобразовав общество на радикально антииерархических принципах, мы сможем существовать внутри мира природы, а не над ним. Дело в том, что, если мы живём в условиях иерархии и превосходства друг над другом, мы переносим свои представления на природу и наши отношения с ней. Это отчётливо прослеживается в иерархии видов, которую мы создали, поместив себя на самую вершину.

Букчин в общих чертах описывает, как человечество постепенно отказывается от взаимно поддерживающих, эгалитарных отношений в пользу отношений иерархических, основанных на превосходстве. В этом переходе он видит постепенное разложение единства, которое пронизывало то, что он называет «органическими» обществами. Для органических обществ было характерно отсутствие «принудительных и властных ценностей», в основном они наслаждались глубоким чувством единства и цельности, эгалитарным мировоззрением, подразумевавшим свободный доступ к ресурсам сообщества для всех, эпистемологическим мировосприятием, которое имело тенденцию объединять, а не разделять, и «равенством неравных». Равенство неравных признаёт естественные различия и нетождественность, но предусматривает общественные практики, которые смягчают и фактически компенсируют эти неравенства, преодолевая и выравнивая различия по возрасту и полу [144]. Вкупе с «предельным минимумом» и «неотъемлемым правом» [145] любого в сообществе иметь доступ к ресурсам, необходимым для выживания, независимо от заслуг, органические общества были необыкновенно сплочёнными, цельными и взаимодополняющими. Кроме того, эти сообщества, как правило, также воспринимали себя как часть природного мира — они существовали внутри него, а не над ним. Органические общества, таким образом, представляли собой взаимозависимое целое, где люди жили в сотрудничестве друг с другом и, как следствие, в сотрудничестве с природой. Это значит, что органическое общество функционировало как экосообщество, «характерное для своей экосистемы и обладающее активным чувством сопричастности к общей среде обитания и природным циклам» [146]. Таким образом, человеческая свобода и взаимодополняемость в органических сообществах сочеталась с взаимодополняемостью с миром природы, которая, к сожалению, утрачена.

Её испортил постепенный дрейф к иерархии и повиновению, процесс, при котором разнообразные формы управления со временем закреплялись в культурных и социальных структурах. Эти зарождающиеся и латентные структуры, которые привели к разрушению органических сообществ, являлись иерархиями, укоренёнными в «возрастных, половых, квазирелигиозных и квазиполитических потребностях, которые создали властные и материальные отношения, способствовавшие формированию классов» [147]. Преобразования, которые превращают органическое общество в иерархическое, коренятся в самом обществе и проистекают из социальных напряжённостей, которые перерастают в явные расколы и, в конце концов, иерархичные разделения. В первую очередь Букчин обращает внимание на деление по возрасту; по мере того, как геронтократия институционально укореняется в первобытном обществе с выдвижением на первый план фигуры шамана, который превращает власть в профессию и закрепляет привилегии старейших [148], появляются другие формы превосходства. Гендерное разделение труда и зарождение класса воинов также знаменовало начало конца взаимодополняемости. Хотя органические общества часто старались сгладить эти различия своим чувством общности, это становилось всё сложнее по мере того, как племена распадались и воевали друг с другом, закрепляя роль мужчины как воина и создавая почву для конфликта между бытовыми и гражданскими ролями каждого пола.