Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных - [25]

них. Точно так же учёные, полагает Франсион, всегда используют животных для тестирования и разработки процедур и медикаментов. Как и Джейн, вивисекторы не могут быть уверены в том, что достигли успеха благодаря опытам на животных, потому что используют животных по умолчанию.

Как перчатки становятся для автомеханика частью ритуала починки мотора, так и опыты на животных сами по себе могли стать своего рода ритуалом, устанавливающим роль и значение науки в представлении общества и культуры, «попахивающие светской религией» [103]. Наука превзошла религию в качестве современной мировоззренческой основы начиная с эпохи Просвещения (к этой теме я вернусь в следующих главах), но была вынуждена соперничать с церковью «как главным институтом спасения человека» [104]. Джим Мэйсон в книге An Unnatural Order («Противоестественный порядок») пишет, что данная иерархия значимости предполагает наличие ритуала «доказательства» «героизма» науки в её стремлении к знаниям и поиску средств от людских болезней, и что в этом стремлении она камня на камне не оставит. Вивисекция представляется не только героизмом, но и символом господства человека над природой. Мэйсон пишет:

«Если животные — наиболее сильные представители природы, радикальное вмешательство в их жизнь и манипуляция ими — пусть даже во имя науки — указывает на то, какие значительные усилия прилагаются для покорения природы. Подобно тому, как в прошлом истекающие кровью животные приносились в жертву, чтобы произвести впечатление на народные массы и повысить авторитет бога, его храма и его жрецов, сейчас животных “приносят в жертву” в медицинских лабораториях, чтобы произвести впечатление на нас и повысить авторитет медицины, её корпораций, университетов и исследователей» [105].

При внимательном рассмотрении выясняется, что вивисекция не приносит явной и однозначной выгоды, как утверждают её сторонники, и представляет собой невообразимо жестокую практику с сомнительными результатами. Это пережиток формально установленной культуры, опирающейся на неё как на ритуал, и, являясь вопросом традиции, часто кодифицируется в законах, регулирующих разработку лекарственных препаратов, и институциализируется в научной и исследовательской среде. Наравне с другими видами необязательного использования животных, вивисекция представляет собой ещё один пример излишней эксплуатации человеком. Их, как собственность, превращают в товар и используют способами, которым вряд ли найдётся оправдание.

Ещё раз — если мы заглянем за обыденные проявления нашего социума, мы увидим животных, превращённых в товар, и этот факт скрыт от нас и завуалирован в результате действия идеологической машины капитализма. Эти формы эксплуатации, будь то вивисекция или употребление животных в пищу, в большой степени воспроизводятся во всех сферах животноводства. Но кто из нас думает об этих механизмах эксплуатации, когда мы выбираем гамбургер, выпиваем стакан молока или даже принимаем таблетки? За этими, на первый взгляд, рядовыми продуктами скрывается огромный пласт институциональных, культурных и экономических схем, зависящих от прибыли, извлекаемой из эксплуатации животных. Это скрыто от нас. Немногие бывали на агропромышленных фермах, немногие видели, как работают лаборатории, где проводятся эксперименты на животных, и как происходит процесс забоя. Такой вид скрытности очень полезен — он держит нас в неведении, дистанцирует от реальных условий производства потребляемых нами товаров.

Тем не менее, если мы можем преодолеть эту намеренную путаницу и демистифицировать товарные отношения, какие у нас останутся оправдания продолжать делать то же самое снова и снова? Эксплуатация животных — повсюду, и хотя немногие из нас готовы своими руками совершать над ними насилие, большинство согласно, чтобы за них это делал кто-то другой. Когда мы просим кого-то выполнить за нас грязную работу, она остаётся грязной. И, раз уж на то пошло, если мы серьёзно относимся к справедливости, равенству и обязанности заботиться о самых слабых, мы в долгу у животных, безмолвно страдающих вокруг нас. Жизнь без эксплуатации животных и без продуктов, ради которых они страдают, включая мясо, молоко, яйца и морепродукты — относительно несложная вещь с учётом всех соображений. Это проще, чем бороться с расистом, классистом и сексистом, который сидит у нас в голове, и, если мы решительно настроены отстаивать справедливость, мы также должны бороться с видистом в себе. Это единственно возможный путь вперёд, позволяющий не поступаться собственными принципами.

Глава III.

Собственность, насилие и корни угнетения

«Сельское хозяйство превратилось теперь в моторизированную индустрию по производству пищевых продуктов. Такую же, в сущности, как утилизация трупов в газовых камерах и лагерях уничтожения, как блокада и голод в сельских районах, как производство водородных бомб» [106].

Мартин Хайдеггер

Как мы выяснили в предыдущей главе, товар играет центральную роль в экономической и социальной жизни капиталистического общества. Действительно, капитализм не был бы возможен без товарной формы, кроме того, идеологические аспекты товара создают необходимую (по крайней мере, для капитализма) отчуждённость между производителями и потребителями ценностей. В этой отчуждённости многие из нас блаженно существуют. Кроме того, именно она позволяет усугублять ситуацию с разными формами эксплуатации, потому что мы можем просто игнорировать эксплуататорские общественные отношения, возникающие в процессе производства.