Сова по имени Уэсли - [10]

Дома в тот период жизнь была куда проще, потому что там я могла уделять Уэсли все свое время и внимание. А Уэсли постоянно пристально наблюдал за мной. В норме он должен был бы перенимать все, что нужно, от матери. В нашем же случае он учился у меня. Так что, увидев, как я глажу Кортни – золотого ретривера Вэнди, – Уэсли понял, что бояться ее не нужно, и заинтересовался собакой. Будучи еще маленьким, он ничего не знал о своей природе и был готов дружить с любым встречным и поперечным животным. Если мама считала, что зверь хороший, – так же считал и он. Кортни и сама уже некоторое время живо интересовалась Уэсли, так что я решила их наконец познакомить. Собака была под надзором Вэнди, а я держала на руках Уэсли. Они соприкоснулись нос к клюву, и оба остались совершенно спокойны. Я посадила Уэса на пол, Кортни его обнюхала и улеглась рядом, словно он был ее щенком. С тех пор Уэс частенько стал сидеть у нее между передних лап, да и вообще они с удовольствием проводили друг с другом время.

Всякий раз, когда я присматривала за Энни, дочерью Вэнди, родившейся вскоре после того, как я привезла домой Уэсли, последний участвовал в процессе. Иногда я оставляла Уэсли в его коробке рядом с моей подушкой в спальне, где он привык спать, а сама уходила обедать с Вэнди и ее семьей. Однако первые три месяца тянулись невероятно долго – все же носить с собой повсюду маленького и хрупкого совенка было неудобно и довольно проблематично.

Однажды вечером я сидела дома с примерно месячным Уэсли, как вдруг зазвонил телефон. Я сняла трубку и мягкий, низкий голос спросил: «Алло, Стэйси?» У меня аж колени подкосились. Это был парень, в котором я души не чаяла, из-за которого рыдала и на которого практически молилась, Пол, и он приглашал меня на свидание! Он был потрясающим – музыкантом, блондином, как я, невысоким, как я, любил музыку, как я. Я уже давно думала, что из Пола вышел бы идеальный муж – осталось только, чтобы он сам это понял. Я уже говорила, что он был потрясающим?

– С удовольствием, – выдохнула я.

И тут же с ужасом вспомнила Путь Совы и правило «никаких нянек». Уэсли надо было брать с собой. Страшно было даже представить, что произойдет, начни он орать в каком-нибудь дорогом ресторане. Я должна была срочно что-то сказать, и поэтому выпалила: «Эм-м, понимаешь, я ращу совенка и никак не могу его оставить. Можно я возьму его с собой в коробке и с мисочкой? Он ест мышей, но ты не волнуйся – они уже порезанные». Я была готова сквозь землю провалиться. Пол помолчал секунду и ответил: «Конечно, не вопрос». Мы договорились о свидании через пару недель, и я дрожащими от волнения руками повесила трубку.

Уэсли рос не по дням, а по часам, и становился все более непоседливым. Он выпутывался из своих одеял и пытался вскарабкаться на меня. А однажды вечером во время кормежки он внезапно вскочил на ноги. Ему тогда было шесть недель, он не понимал, отчего он вдруг стал таким высоким и вопросительно смотрел на меня, ожидая объяснений. «Уэсли! Ты сам стоишь!» – восхитилась я. Это его, кажется, успокоило.

Вскоре после этого Уэсли сделал свои первые шаги, и это изменило все. Он был совсем как человеческий малыш – скакал по комнате, врезаясь во все, во что только можно было. Я тщетно пыталась придумать, как уберечь его от травм, но меня, к счастью, выручили в Калтехе, одолжив насест, сделанный специально для совят в этот период развития. По сути это был муляж пня, крепко прибитый к подставке 4 на 4 фута, которая ставилась на пол. Совят обычно привязывали к насесту за лапку. Рядом я поставила его старую коробку, в которой он спал и прихорашивался.

Теперь мне предстояло познакомить подвижного Уэсли с ножными путами и придумать, как привязать его к насесту, не слишком при этом ограничивая. Обычно владельцы соколов связывают птицам ноги кожаными ремешками и к ним же цепляют поводок, вынося своих питомцев на улицу. Я несколько усовершенствовала этот метод, привязав мягкий ремешок только к одной из лап Уэсли, чтобы он уловил принцип, но при этом ноги не были связаны. Поводок же я прикрепила к верхней части «пня». Кажется, получившаяся конструкция пришлась ему по вкусу, к тому же она позволяла ему спрыгивать и ходить по полу. Я привязывала его к насесту всякий раз, когда мне нужно было отлучиться, поскольку он пока не знал, с чем можно играть, а с чем – нет, и оставалось лишь гадать, в какие неприятности он угодил бы без надзора. В дикой природе птенцы в этом возрасте все еще живут с родителями и учатся всему на их примере. Они уже выбираются из гнезда и сидят на ветках, но по-прежнему целиком зависят от мамы с папой не только в плане пропитания, но и в плане наставлений.

Уверенно освоив ходьбу, Уэсли стал смешно ковылять за мной из одной комнаты в другую. Он вообще всюду за мной ходил, когда не был привязан, и внимательно следил за всеми моими действиями. Самое главное, что куда бы он ни направлялся, он спешил. Он даже расправлял на ходу крылья, как в полете, хотя, честно говоря, смотрелось это, будто он изображает самолетик. Он поднимал ногу до самой груди, резко выбрасывал ее вперед на всю длину, переносил на нее вес и проделывал то же самое другой ногой. В результате получался эдакий до невозможности смешной галоп, который так и сохранился у него на всю жизнь. Непосредственное выражение его лица при этом лишь усугубляло ситуацию, и мы с Вэнди частенько хохотали при виде его бега.