Сотворение оперного спектакля - [7]
Образы этих опер — источники размышлений после того, как оперный процесс коснулся эмоциональных струи воспринимающего искусство. Это человеческие судьбы, выливающие сострадание и преподающие урок жизни, ставящие в частностях вопросы жизни в глобальном, общечеловеческом масштабе. Это сокровенное слово художника миру.
Еще раз, разобравшись во всем, что сказано, отметим, что есть у композиторов оперы, где все, и музыка в первую очередь, подчинено философии жизни, выраженной в драматургии произведения, и идет к слушателю оперного театра через восприятие спектакля в комплексе, через зрительское впечатление, сопоставленное с эмоцией музыки. А есть оперы, у которых большие части музыки адресованы прямо слушателю. В этих местах нет действия, искусство театра замирает, тут имеет место своего рода предательство музыкой театра. А если сплошь вся музыка откажется выражать действие, сценические события? Думаю, что такая опера не может существовать.
В «Бале-маскараде» есть проникновенные куски музыки, служащей драме, и в старой «Раймонде» много драматургического. Правда, эти куски можно решать и не заглядывая в глубь человеческой жизни, стремясь развлекать и услаждать даже в тех случаях, когда на сцене происходят грустные события. А можно постараться подчинить весь сложный механизм оперных средств пониманию идеи произведения. Это трудно, но необходимо. Мы видим, что выбор произведения для постановки — вопрос принципиальный и много определяющий.
Бывает у зрителей-слушателей своего рода ностальгия по спектаклям «просто красивым», свободным от проблем. Однако это всегда преходящее явление, болезнь до поры до времени. Настает момент, и бездумный спектакль начинает вызывать лишь досаду. Он устаревает.
Спектакли второго типа
В оперных спектаклях второго типа, тех, что я условно назвал познавательными, слушающий зритель также получает наслаждение. Должен получать его, иначе спектакль надо признать неудавшимся. Однако природа этого наслаждении иная, чем в спектаклях первого тина. Главный интерес здесь сосредоточивается на судьбе людей, судьбе народов, истории. Здесь не делается вывод, кто прав, кто виноват. Здесь не даются рецепты. Здесь из взаимопроникновения музыки и действия рождается новый самостоятельный образ, оперный образ, расшифровка которого есть творческая обязанность зрителя-слушателя. Процесс спектакля такого рода есть процесс творческого следования публики за сценической жизнью отдельных людей, общества в целом. В этом и заключен источник творческого удовлетворения и удовольствия слушающего зрителя в спектаклях второго типа.
Разумеется, этот творческий процесс идет подсознательно, хотя свои выводы иной раз (не всегда и не обязательно) зритель может и сформулировать.
Пример из оперы «Хованщина»
Вот князь Голицын в опере М. Мусоргского «Хованщина». Его сцена начинается вальяжной, спокойной и даже галантной музыкой. Она легка, беззаботна, в ней нет тревоги. Князь читает письмо царевны Софьи, любимцем которой он был. Слушать бы да наслаждаться этой музыкой… Но нет! Подозрительные мысли, сомнения, предчувствии, тревога… Все это нет-нет да и прерывает чтение письма. Оказывается, что основная спокойная музыкальная тема не выражает спокойствия и уверенности князя, это лишь кажущееся, напускное, показное спокойствие; сам же он раздираем подозрениями, предчувствиями, он нервничает, он не уверен. И Мусоргский заставляет слушающего зрителя многочисленными эмоциональными перерывами основной темы волноваться волнениями персонажа — князя Голицына, а не наслаждаться элегантной музыкой, которая оказывается лишь маской и притворством его истинного состояния.
Но если князь заботится о внешнем виде и престиже, стараясь надеть на себя маску вальяжности, то это выразится в его поведении, убранстве его жилища и т. д. Все это мы должны видеть. А какова же истинная судьба Голицына? Вскоре мы видим, что в атмосферу европейской изысканности, которую создает музыка, вливается неожиданное обстоятельство — князь пригласил гадалку (он еще и суеверен) и этим еще более обнаруживает свое смятение и неуверенность. От элегантно-показной музыки не остается и следа. В гадании мудрой раскольницы Марфы рождается трагическая тема истинной судьбы князя — трагедия! Ссылка, потеря власти, влияния, богатства. Эту трагическую судьбу мы слышим! А если бы не слышали, то по одним словам могли бы подумать, что в своих интересах Марфа обманула Голицына, припугнула его. Нет, мы слышим правду, которая подтвердится в скором же времени: мы увидим привязанного к позорному столбу князя, которого на простой телеге повезут в ссылку, и мы услышим в оркестре ту мрачную, трагическую музыку — тему его судьбы, которая уже звучала в гаданье Марфы.
Вы обратили внимание на эти бесконечные переплетения «видим» и «слышим»? На их крепчайшую взаимосвязь? Здесь великая музыка, породнившись с действием, выражая его эмоциями, повергает нас в бездну событий, переживаний, жизненных катаклизмов. И еще. Если лишить музыки театральный эпизод увоза Голицына в ссылку, мы получим незначительный в общей громаде русской истории факт, рисующий личную неудачливую судьбу одного из многих русских князей. Но, будучи
Выдающийся деятель советского театра Б. А. Покровский рассказывает на страницах книги об особенностях профессии режиссера в оперном театре, об известных мастерах оперной сцены. Автор делится раздумьями о развитии искусства музыкального театра, о принципах новаторства на оперной сцене, о самой природе творчества в оперном театре.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.