Сострадание к врагу - [64]

Вскоре он нашел много грибов или иных растений, более или менее напоминающих грибы. Он не стал их трогать, опасаясь того, что они ядовиты. Возможно, после проведения соответствующих анализов, их можно будет использовать как пищу. Почему бы и нет? Подумав о пище, он снова ощутил голод. Это удивило его, потому что всего три часа назад он плотно пообедал сытным и исключительно вкусным мясом. Надо бы подстрелить еще одного зайца, подумал он.

Здешние зайцы на самом деле оказались не такими уж тупыми созданиями; они быстро учились: сейчас они уже старались избегать человека. Денисов потратил немало сил, гоняясь за зверьками. Однако его усилия были вознаграждены, и вскоре он снова ел ароматное нежное мясо. Не может быть, так вкусно, подумал он, если завести эту живность на Землю и разводить там, то люди перестали бы покупать говядину, баранину или свинину, это я вам гарантирую. Кажется, планета все же неплохое место для жизни. Зря я на нее наговаривал. Построим здесь дом, только вначале выберем самое лучшее место, заведем детишек, я буду учить их грамоте и всяким премудростям. Жаль, что мама этого не увидит и об этом не узнает. Она всегда мечтала о большой семье. Семья это надежность, это порядок, это будущее, в конце концов. Ну его к черту, этот космос. Если быть честным с самим собой, я ведь никогда не любил эти полеты. Я любил землю, и чем ближе к земле, тем лучше. Я так понимаю.

Заяц неплохо прожарился в костре, но верхняя часть была еще твердовата. Денисов настроил плазменный луч на минимальную мощность и несколько раз провел по груди и шее этого существа. Этот заяц показался ему несколько больше и мускулистее, чем тот, которого он ел на равнине в последний раз. В нем было меньше жира и больше мышц. Что это?

Он оттянул зайцу нижнюю челюсть и заметил на ней ряд острых клыков. Два, четыре, шесть, восемь. Ну надо же! Не хотел бы я, чтобы эта пасть меня укусила, подумал он. Заяц зайцем, а зубы-то покруче, чем у волка. Как же это может быть? Зачем ему такие зубы, если он ест траву? Скорее всего, это хищная разновидность того же самого зверька. Травоядные прыгают в траве, а хищные живут в лесу, изредка нападая на своих беззащитных собратьев. Почему бы и нет? Нормальное объяснение.

* * *

Кеша отошел от корабля совсем недалеко, потому что травяной ковер был таким плотным, что пробираться через него было труднее, чем сквозь глубокие сугробы. Ему казалось, что еще час назад трава была совсем не такой густой, но, конечно, уверенно он сказать этого не мог. Но это его заинтересовало. Он стал на четвереньки и нагнулся к самой земле. Сомнений не было: каждая травинка неожиданно отрастила тонкие ветвящиеся усики, которые оплетались вокруг соседних стеблей. Приглядевшись, можно было даже видеть, как эти усики удлиняются прямо на глазах, они росли примерно со скоростью минутной стрелки, или даже чуть быстрее. Но это было еще не все. Нижняя часть стеблей покрылась пухом тонких коротких колючек, которые мгновенно вонзались в пальцы при малейшем прикосновении. Уколы были довольно болезненны, и кожа в этом месте краснела. Он поднялся и осмотрелся по сторонам, чтобы увидеть кого-то, кому можно было бы рассказать о своем открытии. Но рядом никого не было. Капитан, скорее всего, спал в траве, недалеко от корабля. Куда делись остальные, Кеша не знал. Травяное море оставалось как всегда спокойным. Даже более спокойным, чем всегда: все зайцы исчезли. Так, как будто их здесь никогда и не было. Куда же делись все зайцы? – подумал он. – Что их так напугало?

Он обернулся и увидел женщину, которая представлялась его матерью, помахал ей рукой. Она ответила ему и улыбнулась, поднялась по короткой лесенке и вошла в дверь корабля.

Женщина, которая еще недавно представлялась матерью Кеши, вошла в шлюзовой отсек. Здесь было прохладнее, чем снаружи. Местное солнце пылало в зените, а его свет сегодня был ярким, как лампа фотографа, которая светит вам прямо в лицо. Она обернулась. Травяная равнина сияла и переливалась в море света. Внутри корабля царил приятный полумрак.

– Вы, кажется, врач? – спросила Йец.

– Что? – удивилась она. – Да, причем широкого профиля. Я могу быть кем угодно, от дерматолога до психиатра.

– Такое возможно?

– Это было необходимо. Я была приставлена к этому мальчику в течение почти пятнадцати лет. Я следила за его здоровьем. Я должна была знать все, и я помогала в любых ситуациях. В моей квалификации можете не сомневаться.

– Ваше настоящее имя? Мы вместе уже давно, но я так и не узнала, как вас зовут. На Земле это считается неприличным, так что простите меня, если что. Я никогда не была образцом воспитания.

– Харон Вера Ивановна.

– Значит, просто Вера, безо всяких церемоний. Кстати «Харон» означает перевозчик на тот свет. Странное имя для врача.

– Ничего не могу с этим поделать.

– Один вопрос. Зачем вам быть незаметной? Зачем вы представлялись его матерью?

– По многим причинам. Иннокентий был первым ребенком, которого спасли от болезни Брауна без пересадки донорской или искусственной нервной ткани. Мы наблюдали его в течение всех этих лет, и продолжаем наблюдать сейчас. Это была экспериментальная методика, если она оправдает себя, это принесет миллионы. Но, если кто-то заинтересуется нашей технологией и элементарно украдет ее, то мы несем громадные убытки. Мы – это клиника, которая вложила деньги в этот проект. Большие деньги. Эксперимент еще не завершен.