Сослагательное наклонение - [11]

Остаток дня Рыжов провёл в раздумьях, как ему сейчас следует поступить. Варианты были разные. Первое, что ему пришло в голову, – это разоблачение тех, кому, собственно говоря, он эти мемуары и отдал. Как вариант, ему казалось это самым простым. Достаточно было определиться, каким образом он вышел именно на них, и можно всех брать. При благоприятном стечении обстоятельств можно было бы даже рассчитывать и на награду. Однако насколько это было просто, настолько же этот вариант развития событий был и опасен. В первую очередь, потому, что наивно было бы рассчитывать на молчание Сосновского и его товарищей. Первое, о чём они бы заявили, если бы Рыжов их арестовал, так это как раз о том, что именно Рыжов – тот самый человек, который снабдил их этими мемуарами. Как бы потом он ни отмывался от этих обвинений, в конце концов, доказательств у Сосновского нет, последствия для Рыжова были бы 100 % не благоприятные, а может, даже и роковые. Можно, конечно, всё свершить чужими руками, так, чтобы ни Сосновский, ни его друзья не узнали бы, кто их арестовал. Но и тут не было никакой гарантии, что его имя не всплыло бы. Тем более, что Сосновскому достаточно лишь заподозрить в подвохе, как он мог бы уже начать говорить. А то, что в застенках КГБ могут добывать информацию, ему было хорошо известно. Поэтому это вариант не проходной.

Второй вариант развития событий был менее примитивен и требовал большого усилия. Следовало бы организовать такое расследование, вывод которого был бы однозначен: нет никаких мемуаров, и никто не собирается даже их писать, тем более опубликовывать. Этот вариант в первую очередь сложен тем, что Вавилов изначально уверен в своей правоте. Прожжённый службист, который, как он считает, редко ошибается. Такого сложно в чём-либо убедить. Поэтому факты должны быть настолько убедительными, насколько это только возможно или, вернее говоря, невозможно. А с этим как раз проблема. Простое отсутствие подтверждающей уверенность Вавилова информации в данном случае будет недостаточно. Набраться же другой просто неоткуда. Кому-кому, а Рыжову-то уж точно известно, что Вавилов не ошибается в своих подозрениях. А это значит, что информацию придётся, как говорят, высасывать из пальца. Так что этот вариант был не совсем удобен.

И, наконец, третий вариант – это запутать следствие. Расследованию следует дать вид большой, кипучей работы. Заняться имитацией бурной деятельности. Видимость того, что вот-вот всё раскроется. Одним словом выиграть время. А там, как говорил Ходжа Насреддин, либо шах умрёт, либо ишак сдохнет. По сути, это не большая польза делу. Тогда как отрицательный эффект не заставит себя ждать. И если сейчас Рыжов находился в доверии у Вавилова, пользовался уважением – во многом карьера Рыжова зависела от него, – то после такого поведения Рыжов в глазах Вавилова начнёт резко падать. А если принять во внимание хроническую подозрительность полковника, то в этих действиях он однозначно что-нибудь да заподозрил бы. Таким образом, этот вариант тоже далёк от идеала. Как говорится, овчинка выделки не стоит.

Вот такие варианты развития событий виделись Рыжову. Как гласит 7-е следствие из закона Мерфи, любое решение плодит новые проблемы. Однако, прокрутив несколько раз в своей голове все эти варианты, взвесив все плюсы и минусы, он решил остановиться на втором. Он пока не знал, как ему всё это организовать и что конкретно он будет делать. Но решил, что именно в этом направлении он должен двигаться и именно этих целей добиваться.

Всё ещё осложнялось тем, что с людьми, которые будут помогать ему выполнять поручение Вавилова, он не сможет быть откровенен. Как следствие, их придется сдерживать. А как это объяснить? Недоверие среди товарищей по оружию ничуть не лучше недоверия в глазах начальства.

Почти сразу же Виктор Рыжов встретился с Владимиром Даниленко, его давним товарищем, с которым они почти на протяжении всей службы были вместе. Рыжов сначала не знал, как начать разговор. Долго, что называется, ходил вокруг да около, но в конце концов заговорил о деле.

– Сегодня меня вызывал шеф, – начал Рыжов, – у него есть некоторые подозрения относительно Горбачёва.

– Какие ещё подозрения? – удивился Даниленко.

– Подозрения довольно странные и до конца непонятно на чём основанные. Ты же знаешь эту вечную подозрительность полковника.

Рыжов постарался изначально настроить Даниленко на нужный Рыжову лад. С тем, чтобы у него был настрой на поиск доказательств ошибки Вавилова, чтобы у Даниленко у самого не было никаких сомнений, что полковник может быть прав.

– Откуда ни возьмись, залетела в его голову мысль, что Михаил Сергеевич может написать мемуары, – продолжал Рыжов. – Более того, как он считает, скорее всего, он их уже написал и передал доверенным лицам для опубликования за границей. Само собою разумеется, что содержание сего труда, по мнению полковника, носит явно антисоветский характер.

– Вот это да! – изумился Даниленко. – И что?

– А то, что мы должны найти этих людей и предотвратить опубликование.

– А откуда у него эта информация?

– В том-то и дело: информации никакой нет, всё это лишь догадки Вавилова, догадки, за которыми, я уверен, абсолютно ничего не стоит.