Сослагательное наклонение - [10]

Секретарь Калининского областного комитета КПСС

О.Е. Себастьянов.

Глава 5

Василий Рыжов направлялся к своему шефу. Нельзя сказать, что его редко вызывает начальство, однако на этот раз у него было какое-то странное предчувствие. Как будто предстоит какой-то необычный разговор. Однако выбирать ему не приходится, и вот он уже стоит пред дверью. Постучавшись, как это принято, он зашёл в кабинет.

– Вызывали, товарищ полковник? – по-военному бодро спросил Рыжов.

– Да, проходи.

Рыжов прошёл в кабинет и сел на стул напротив начальника отдела «М» девятого управления КГБ СССР полковника Вавилова Дмитрия Ивановича. Отдел «М», занимающийся охраной и обеспечением жизнедеятельности отставных генеральных секретарей ЦК КПСС и членов их семей, фактически был создан под отдельно взятого человека. Местонахождение отдела было в Завидово, там же, где и резиденция М. С. Горбачёва. Таким образом, был создан беспрецедентный случай глобального контроля над бывшим руководителем советского государства.

Дмитрий Иванович был, как говорят, человеком старой формации. Он был потомственным службистом. Его отец служил ещё в НКВД и принимал непосредственное участие в репрессиях. Отчасти это сказалось и на характере Дмитрия Ивановича: ему повсюду мерещились враги, и он был до мозга костей, слепо верен системе. Никаких сомнений в генеральной линии, никакой пощады изменникам родины. Причём понятие «изменники» он трактовал довольно широко. К измене, в частности, он причислял и инакомыслие. Само собою разумеется, он приветствовал свертывание гласности, ибо видел в этом сильную угрозу существующему строю. Ему было известно, что отнюдь не доброй волей была вызвана отставка Горбачёва, и, конечно же, он одобрял действия партийного руководства. Тогда была развёрнута целая кампания по чистке и искоренению «негативных» последствий политики гласности, в которой тогда ещё капитан Вавилов, вскоре ставший майором, принимал активное участие, проявляя небывалое рвение.

Вавилов мало кому доверял, было не так много людей, на кого бы он мог легко положиться. Он это считал издержками своей профессии и никогда не скрывал этого. Рыжов же был одним из немногих, кому как раз полковник доверял.

– У меня к тебе ответственное поручение, майор, – сухо сказал Вавилов.

В этот момент Рыжову стало как-то не по себе. Предчувствие не обманывало его. Скорее всего, предстоит что-то очень необычное и, главное, не сулящее ему ничего хорошего. Поэтому он как можно быстрее хотел перейти к сути дела.

– Я вас внимательно слушаю, – ответил Рыжов.

– Есть все основания полагать, что Горбачёв написал мемуары.

Рыжов занервничал. Первое, о чём он подумал, – что его кто-то сдал. Но кто мог это сделать и кто вообще мог про это знать, ему было непонятно. Быть может, Виктор Сосновский со своими друзьями успели завалить всё дело? Или что? Мысли витали в его голове одна за другой. Он мучительно пытался понять, откуда у Вавилова такая информация. В конечном счёте, он побоялся, что полковник заметит, что он занервничал, и станет подозревать. Всё-таки Рыжов совладал со своими чувствами и спросил:

– Могу я поинтересоваться, откуда у вас такая информация?

– Информации как таковой нет, это мои соображения.

Рыжов почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, исчезла опасность, что его кто-то мог выдать или ещё что-нибудь. Другое дело, откуда взялись эти соображения и что стоит за всем этим. Эти вопросы стали терзать Рыжова.

– На чём именно основаны ваши соображения, товарищ полковник?

– Всё-таки он уже не молод, – начал Вавилов, – и у меня нет никаких сомнений, что все его мысли, нереализованные планы, идеи он не захочет уносить с собой в могилу. Многие люди пишут мемуары, и для Горбачёва это была бы хорошая форма донести свои взгляды. А в том, что эти взгляды вряд ли будут полезны обществу, я не сомневаюсь. Также следует принять во внимание, что год-то юбилейный. Керенский в своё время написал мемуары к 50-летию революции. Не думаю, что Михаил Сергеевич будет дожидаться столь круглой даты, как 100-летие. Ещё через 10 лет он может уже это дело не потянуть, да и стоит ли загадывать, что будет через 10 лет. Поэтому 90-летняя годовщина – очень хороший повод. Более того, я почти убеждён, что Горбачёв не только написал свои мемуары, но уже передал их своим доверенным лицам, и теперь они ищут пути для опубликования, скорее всего за границей. Я слишком поздно спохватился. Безусловно, это непростительная ошибка для меня. Но я ещё тешу себя надеждой, что, по крайней мере, эти его материалы не покинули границ Советского Союза. Я боюсь себе представить, что тут в наших рядах начнётся, если на Западе выйдет книга воспоминаний Горбачёва. Поэтому нужно срочно заняться этим вопросом, и главное, никакой огласки быть не должно!

– А что если это совсем не так, и никаких мемуаров не существует в природе? – попытался отвести Вавилова от своих мыслей Рыжов.

– Значит, нам сильно повезёт! Однако офицерам КГБ не пристало гадать на кофейной гуще. Мы должны точно быть во всём уверены. И пока я уверен в своих предположениях.

Рыжов решил, что ситуация была явно не такой уж плохой. Он вознамерился непременно разубедить Вавилова в своих предположениях. Тем более, что они основывались не на каких-то конкретных фактах и сведениях, а, как считал Рыжов, на интуиции и собственных домыслах. Что в свою очередь также недостойно офицера КГБ. Однако Вавилов и слышать не хотел, что он может ошибаться. Все попытки сломить это мнение и убедить в обратном потерпели фиаско. Рыжову ничего не оставалось, как принять всё, как говорят, под козырёк.