Соседский ребенок - [56]

Слезы обиды и гнева обжигают глаза, пока я с Дейзи на руках иду к дому. Хватит с меня походов к Мел и внесения ясности – это отравляет жизнь больше, чем что-либо. Мне хочется немедленно позвонить Доминику и потребовать от него ответа, и в то же время мне хочется увидеть его лицо, когда я спрошу у него, спит ли он с моей лучшей подругой. Только так я смогу понять, лжет он или говорит правду. А телефон лишит меня такой возможности. Надо же, именно сегодня он уехал на эти чертовы курсы! Даже не знаю, как дождусь завтра. Стою в коридоре, и в моей душе разрастается огромная черная пропасть.

Глава 26

Ночь и день ожидания, томления в неведении, хождения взад-вперед, объедания ногтей и вздрагивания при любом звуке и крике Дейзи. Ночь и день игнорирования сообщений и звонков от мужа. Ночь и день равнодушия к еде, горючих слез и мрачных мыслей.

И вот наконец все это подходит к концу. Уже вечер вторника, и скоро приедет Доминик.

Дейзи спит наверху, а я лежу внизу, свернулась клубочком на диване, как кошка, которая вроде бы спит, но готова прыгнуть в любой момент. И наотмашь ударить лапой или с воплями унестись прочь. Терпеливо жду в темноте перед телевизором с выключенным звуком. Жду, предвкушая предстоящий разговор и одновременно страшась его. Страшась до такой степени, что меня даже подташнивает.

Я вся напрягаюсь, когда слышу, как машина Доминика заезжает на площадку.

Желудок скручивается в узел одновременно с поворотом ключа.

Щелк.

В коридоре включается свет, и я судорожно втягиваю в себя воздух. Прикидываю, что говорить. Пытаюсь представить, какая будет реакция. Закончился ли мой брак? Стану ли я матерью-одиночкой? А может, я делаю из мухи слона? Может, между Домиником и Мел ничего нет? Может, все это плод моего больного воображения? Но если ничего нет, почему Мел отказалась рассказывать, что происходит? Почему она повторяла, что я должна поговорить с Домиником? Почему она не зашла ко мне и не проведала?

– Привет, Кирст! – Дверь в гостиную распахивается, и я вижу его, залитого светом. Для меня он уже выглядит по-другому, каким-то далеким. Не тем Домиником, которого я знала всю жизнь. Не мужем, а чужим человеком.

– Привет. – Это слово едва не застревает у меня в горле.

– А что ты сидишь в темноте? – спрашивает он. – Как же я скучал по вам, девчонки. Как вы тут? – Он кладет ключи на столик в коридоре и входит в гостиную. – У тебя проблемы с телефоном? Я звонил и посылал сообщения. – Он включает свет.

Я морщусь и смотрю на свои руки. У меня дрожат пальцы.

– Кирсти? – с ноткой раздражения в голосе говорит Доминик.

– Как учеба? – спрашиваю, уверенная, что Доминик обязательно заметит нарочитую бодрость в моем голосе.

Он бросает на меня недоуменный взгляд, прежде чем ответить.

– Все хорошо. Узнал несколько новых приемов продажи, а так больше ничего существенного. То же, что и всегда, ты же понимаешь. Они могли бы уложиться в два часа. Умираю, хочу пива. Тебе принести?

– Мне нельзя, – говорю. – Грудное вскармливание, если ты забыл. – Встаю и позволяю себя поцеловать, а потом иду вслед за ним на кухню.

– Ты так и не сказала, как вы с Дейзи, – говорит он, открывая холодильник и доставая бутылку «Перони».

– Отлично.

– Тебе лучше… ну, после визита к врачу?

– Да, со мной все хорошо. – Я пожимаю плечами.

– О. Здорово. Ну а как наша маленькая девочка?

– Отлично. – Доминик не может не замечать, что мой тон становится резче.

Он берет из ящика открывалку, срывает с бутылки крышку и делает большой глоток.

– Послушай, Кирст, я хотел извиниться… ну, за ту историю, когда взял Дейзи в магазин, а ты спала. Надо было убедиться, что ты слышала меня. Ведь знал, что ты дремлешь, когда предупреждал тебя. Я действительно сожалею о том, что заставил тебя понервничать. Поступил необдуманно.

Я киваю, мои губы плотно сжаты. Он думает, что я сержусь на это. Только он ошибается.

– Ну, я прощен? – Доминик с неуверенной улыбкой смотрит на меня, уверенный в том, что я не могла не смягчиться.

– Я нашла твои солнцезащитные очки, – с каменным лицом говорю я, наблюдая за его реакцией.

– Мои очки? – Его губы растягиваются в подобающую ситуации улыбку. – О, здорово. Думал, потерял их. Конечно, в них ничего особенного, они не из дорогих, но мне очень нравятся. Кстати, а где ты их нашла?

– У Мел дома, – отвечаю. – Я пошла туда, чтобы внести ясность в наши с ней отношения, и увидела твои очки, ты не представляешь где – в миске с фруктами.

– А что они делали… – Он замолкает на секунду и откашливается. – Что они там делали?

– Вот ты мне и расскажи, – говорю я, складывая на груди руки.

– Что все это значит? – спрашивает он, глядя на меня поверх бутылки с пивом. – Ты смотришь на меня так, будто я сделал что-то плохое.

– Я спросила у Мел, как твои очки оказались в ее доме, и она ответила, что это не ее дело. Она сказала, что я должна спросить у тебя. Вот и спрашиваю.

– Проклятье. Чертова Мел. Просил же ничего не говорить.

У меня на глаза наворачиваются слезы, а с губ срывается вопрос:

– Вы с ней встречаетесь?

– Встречаемся? – У Доминика расширяются глаза. – Нет! Ты подумала… Ты подумала, что мы с ней… О, Кирст, нет. Иди сюда. – Он ставит бутылку на стол и пытается обнять меня, но я отстраняюсь.